Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой

На самом деле Рут не чувствовала себя полностью свободной. Она прекрасно видела косые взгляды миссис Пирсон и понимала, что отношения с Сэмом нужно держать в тайне от других колонистов, которые знали ее как жену Фрэнка. Кроме того, Рут сковывало и внутреннее чувство нравственного долга, и она не решалась – по крайней мере, первое время – целиком отдаться Сэму. Все осложнялось еще и тем, что уже через несколько недель после отъезда Фрэнка Рут услышала, что теперь она, как одинокая женщина, должна освободить комнату, которую прежде занимали они с мужем, и переселиться в Общинный дом.

Сэм и его друг Ирвин помогли Рут перенести пожитки в уютную комнату, которую в зимние месяцы занимала Кева «Китти» Ортт. Китти – домохозяйка из Топики, бросившая мужа ради «Кузбасса», – заведовала распределением продуктов среди колонистов, отчего ее прозвали «владычицей пайков». Она (вместе с товарищем) построила себе летний домик в лесу и потому согласилась пустить Рут в свою комнату – до холодов. Рут постаралась наилучшим образом использовать представившуюся возможность, вытравила керосином постельных клопов и навела в комнате уют.

Долгие летние дни она проводила вместе с Сэмом – и наконец поддалась зову тех желаний, которые так долго подавляла в себе (в дневнике она отметила, что «произошли некоторые новые события, слишком интимные и драгоценные, чтобы о них писать»). Фрэнк, не подозревая о том, чем занимается его жена, приехал в Сан-Франциско и почти сразу же написал короткую статью для Kuzbas Bulletin, в которой ничем не выдал собственного недовольства, если не считать замечания о том, что поселенцы «должны очень хорошо понимать, как устроено все это предприятие, и сознавать, какое место там отведено им самим, потому что ложные представления об этом уже приводили к бесконечным разочарованиям и горьким обидам». О том, какая личная трагедия скрывалась за рассказом Фрэнка, можно было догадаться по фотографии улыбающейся Рут в целую страницу, помещенной в том же номере бюллетеня. Рут позировала на лужайке среди леса, и подпись под снимком гласила: «Несмотря на все здешние ужасы, о которых рассказывают, кое-кто в Кемерове еще улыбается». В ту пору Рут присылала Фрэнку и родным веселые, полные сплетен письма, причем одно она подписала так: «Твоя свободная и независимая девчонка»[334].

Рут недолго было суждено вести безмятежную жизнь свободной холостячки: в начале сентября ей положил конец приезд новой группы колонистов, в составе которой оказалась троица «дам из Беркли» (как их вскоре прозвали): это были доктор Элси Рид Митчелл, Хелен Калиста Уилсон и Эльза Мельман.

Пожалуй, их приезд наделал больше шуму, чем прибытие всех остальных групп, вместе взятых, – сообщала Рут Фрэнку. – Дело в том, что мужчины здесь так изголодались по американским девушкам, что когда прознали о скором приезде трех одиноких женщин, то, не желая слушать моих тонких намеков, прямо-таки окрылились надеждами! И как же бурно они выражали разочарование, когда на горизонте появились три утомленные долгой дорогой, коротко стриженные дамы средних лет в брюках и сапогах![335]

Митчелл и Уилсон были парой. О Мельман – учительнице из Лос-Анджелеса, которой предстояло возглавить руководство школой, – Рут составила верное мнение не сразу. «Одета она была в коричневые вельветовые бриджи и просторную куртку с поясом и карманами. Меня устрашил ее величаво-горделивый вид», – записала Рут свои первые впечатления. У Эльзы были прямые темные волосы с заметной проседью, карие глаза, лицо излучало веселье и теплоту. И все-таки Рут поначалу невзлюбила ее:

Эта исполненная достоинства незамужняя дама напомнила мне о той самой среде – огороженной традициями и приличиями, – о которой я изо всех стремилась забыть[336].