Читаем Американська єврейська проза. Століття оповідань полностью

Після вечері Сара сідає за свій стіл. Вона намагається працювати над однією зі своїх прострочених книжкових рецензій, але серце в неї не на місці. Вона надто втомилася, в голові крутиться надто багато інших проблем. Зокрема, усвідомлення того, що виконувати будь-яку роботу можна лише за умови поселення Рози на іншій квартирі.

Їм не хочеться виштовхувати її туди силою, але Роза, схоже, не схильна залишати їхній дім добровільно. За це доведеться боротися, й Ед буде засмучений. Потім усвідомлення, що із заняттями теж не все гаразд. Ці конкретні студенти не дуже здатні працювати групою. Дискусія якась безладна. Всі іронізують і обороняються. Немає взаєморозуміння. Сьогодні вона їм сказала, що колись написала мідраш. Але де його шукати? Це була невеличка праця про біблійну Сару та про власні почуття у зв’язку із народженням дитини. Вона бере «Біблію короля Якова», яку задавала читати класу разом із «Мистецтвом біблійної поезії» Роберта Альтера та «Писанням без учителів» Пітера Елбоу, й розкриває її на Бутті 21. Вона читає: «А Господь згадав Сарру, як сказав був, і вчинив Господь Саррі, як Він говорив. І Сарра зачала, і породила сина Авраамові в старості його на означений час, що про нього сказав йому Бог». Сара переводить погляд нижче — туди, де розповідається, як Сарра назвала сина Ісааком, бо «сміх учинив мені Бог, кожен, хто почує, буде сміятися з мене». Дивлячись на ці вірші, вона розуміє їх тепер інакше, ніж колись. Їй п’ятдесят шість років, в неї четверо дорослих дітей, і їй спадає на думку, що з цього погляду вона не так вже схожа на біблійну Сарру. Вона не народила дитини в старості. З плодючістю в неї ніколи не було проблем. Вона палко прагнула, але не дітей. Вона прагнула зробити літературну кар’єру, щоб її творчість стала відомою всьому світу. Про це вона мріяла зі шкільних років, коли відкрила для себе Джона Донна й раптом відчула в собі якийсь несподіваний потаємний хист — здатність виявляти, наче зломник сейфів, гру слів і приховані мотиви в його поезії. І коли в коледжі вона писала свої есеї про цей образ і цю метафору, то найбільше її цікавило насправді, як стати кимось на кшталт Шекспіра — не імітуючи його, звісно. Коли вона зможе приєднатися до тієї блискучої плеяди поетів і драматургів (здебільшого єлизаветинської доби), що здіймалися перед нею в Квінс-коледжі переливчастими хвилями? Свою дисертацію на ступінь магістра з англійської літератури вона присвятила Еммі Лазарус[318] — не її віршу, вміщеному на статуї Свободи, а її найважливішим і забутим творам, віршованим п’єсам і поезіям.

Але на власну поезію їй забракло часу. У неї були маленькі діти, треба було також подумати про кар’єру Еда. Викладачі попереджали її, скільки часу та жертв вимагатиме від неї написання докторської дисертації. Один дивакуватий дідуган навіть натякнув, що, захистивши дисертацію й отримавши кафедру, вона може завадити кар’єрі якогось талановитого чоловіка, якому ще й сім’ю треба годувати. Він її, звісно, не переконав, але вона усвідомлювала, що захистити докторську буде важко. Ще важче — знайти роботу. Тож зрештою вона відмовилася від цієї ідеї. Правду кажучи, піклуватися про кар’єру Еда було легше — тут їй не доводилося стикатися з можливістю невдачі.

Сара прагнула слави, а не занять у Центрі єврейської громади, вона прагнула писати блискучі вірші, й не для друзів і родичів, а для світу. Їй було тринадцять, коли вона лежала в ліжку в батьківському домі, читала «Гамлета» й мріяла стати не гірше за Шекспіра. Тепер же, коли їй за п’ятдесят, вона, звичайно, сміятиметься, якщо Господь прийде до неї уві сні і скаже: «Ти досягнеш усього, чого бажала». А якщо з Нью-Йорка явиться якийсь янгол чи посередник і скаже: «Ти, Capo, напишеш великий роман, бестселер. Не якесь чтиво, а добру книгу, мудру та блискучу, з якої в майбутньому народиться фільм», — то вона голосно розрегочеться, хоч і візьме на всяк випадок телефон посередника. А поки що в неї є її книжкові рецензії, її заняття, її діти та її свекруха. Сара встає з-за столу. Вона нічого з цього не занотувала, тож на наступному занятті вона не матиме взірця для своїх студентів. Вона скаже їм, що шукала у своїх архівах і не знайшла того написаного нею мідраша. Або — що вважає важливим для них знайти свій власний голос і не хоче, аби вони дивилися на її роботу, бо це може вплинути на їхній стиль.

«Тук-тук», — чує вона голос Рози через двері.

«Так, заходьте», — відгукується Сара.

Роза відчиняє двері. Вона в рожевому стьобаному халаті й капцях в тон. «Саро, люба, в тебе є якісь книжки? Всі мої книжки запаковані, і я не можу знайти жодної».

«О! Звичайно, в нас є книжки. Внизу, — каже Сара. — Які ви хочете?» — додає вона мимохідь.

Роза замислюється. «Я люблю трилогії», — каже вона.

«Знаєте, мені здається, що єдина трилогія в домі — це Едів “Архіпелаг ГУЛАГ”».

«Це не белетристика?».

«Боюся, що ні».

«Ед ніколи не читав белетристики. Є у тебе якийсь роман? Я люблю романи — будь-які, аби не надто сумні. Про сім’ю, ну й трохи про кохання. Але добре написані. Він має бути добре написаним».

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 шедевров эротики
12 шедевров эротики

То, что ранее считалось постыдным и аморальным, сегодня возможно может показаться невинным и безобидным. Но мы уверенны, что в наше время, когда на экранах телевизоров и других девайсов не существует абсолютно никаких табу, читать подобные произведения — особенно пикантно и крайне эротично. Ведь возбуждает фантазии и будоражит рассудок не то, что на виду и на показ, — сладок именно запретный плод. "12 шедевров эротики" — это лучшие произведения со вкусом "клубнички", оставившие в свое время величайший след в мировой литературе. Эти книги запрещали из-за "порнографии", эти книги одаривали своих авторов небывалой популярностью, эти книги покорили огромное множество читателей по всему миру. Присоединяйтесь к их числу и вы!

Анна Яковлевна Леншина , Камиль Лемонье , коллектив авторов , Октав Мирбо , Фёдор Сологуб

Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Любовные романы / Эротическая литература / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза
Я и Он
Я и Он

«Я и Он» — один из самых скандальных и злых романов Моравиа, который сравнивали с фильмами Федерико Феллини. Появление романа в Италии вызвало шок в общественных и литературных кругах откровенным изображением интимных переживаний героя, навеянных фрейдистскими комплексами. Однако скандальная слава романа быстро сменилась признанием неоспоримых художественных достоинств этого произведения, еще раз высветившего глубокий и в то же время ироничный подход писателя к выявлению загадочных сторон внутреннего мира человека.Фантасмагорическая, полная соленого юмора история мужчины, фаллос которого внезапно обрел разум и зажил собственной, независимой от желаний хозяина, жизнью. Этот роман мог бы шокировать — но для этого он слишком безупречно написан. Он мог бы возмущать — но для этого он слишком забавен и остроумен.За приключениями двух бедняг, накрепко связанных, но при этом придерживающихся принципиально разных взглядов на женщин, любовь и прочие радости жизни, читатель будет следить с неустанным интересом.

Альберто Моравиа , Галина Николаевна Полынская , Хелен Гуда

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Классическая проза / Научная Фантастика / Романы / Эро литература