Американская трагедия

They were in no danger of being tortured, as he was certain of being tortured.	Им не грозит такая пытка, какая, без сомнения, предстоит ему.
Yet in the face of all this, and after an hour spent with Jephson and Belknap in his cell, finding himself back in the courtroom, under the persistent gaze of this nondescript jury and the tensely interested audience.	В ожидании ее Клайд проводит час в своей камере в обществе Белнепа и Джефсона, а затем снова оказывается в зале суда под пытливыми взглядами всех этих разношерстных присяжных и снедаемой любопытством публики.
And now Belknap rising before the jury and after solemnly contemplating each one of them, beginning:	И вот поднимается Белнеп и, торжественно обведя взглядом присяжных, начинает:
"Gentlemen - somewhat over three weeks ago you were told by the district attorney that because of the evidence he was about to present he would insist that you jurors must find the prisoner at the bar guilty of the crime of which he stands indicted.	- Джентльмены! Свыше трех недель тому назад прокурор заявил вам, что, основываясь на собранных им уликах, он будет настаивать на том, чтобы вы, господа присяжные, признали подсудимого виновным в том преступлении, в котором его обвиняют.
It has been a long and tedious procedure since then.	За этим последовала долгая и утомительная процедура.
The foolish and inexperienced, yet in every case innocent and unintentional, acts of a boy of fifteen or sixteen have been gone into before you gentlemen as though they were the deeds of a hardened criminal, and plainly with the intention of prejudicing you against this defendant, who, with the exception of one misinterpreted accident in Kansas City - the most brutally and savagely misinterpreted accident it has ever been my professional misfortune to encounter -can be said to have lived as clean and energetic and blameless and innocent a life as any boy of his years anywhere.	Неразумные и нелепые, но в каждом отдельном случае невинные и непреднамеренные поступки пятнадцати-шестнадцатилетнего мальчика были представлены вам здесь, джентльмены, как действия закоренелого преступника, - явно с намерением восстановить вас против обвиняемого. Между тем, за исключением одного лишь неверно истолкованного несчастного происшествия в Канзас-Сити (это самый грубый и дикий случай ложного толкования, с каким мне когда-либо приходилось сталкиваться во всей моей юридической практике), смело можно сказать, что жизнь обвиняемого была такой же чистой, деятельной, безупречной и невинной, как и жизнь любого мальчика его возраста.
You have heard him called a man - a bearded man - a criminal and a crime-soaked product of the darkest vomiting of Hell.	Вы слышали: его называли мужчиной, взрослым бородатым мужчиной, злодеем, мрачным исчадием ада, проникнутым преступнейшими помыслами.
And yet he is but twenty- one.	А ему ведь только двадцать один год.
And there he sits.	Вот он сидит перед вами.
And I venture to say that if by some magic of the spoken word I could at this moment strip from your eye the substance of all the cruel thoughts and emotions which have been attributed to him by a clamorous and mistaken and I might say (if I had not been warned not to do so), politically biased prosecution, you could no more see him in the light that you do than you could rise out of that box and fly through those windows.	Осмелюсь сказать, что, сумей я сейчас магической силой слова сорвать с ваших глаз пелену, сотканную всеми жестокими мыслями и чувствами, приписанными моему подзащитному заблуждающимся и, я сказал бы (если бы меня не предупредили, что этого делать нельзя), преследующим особые политические цели обвинением, - вы уже не могли бы так к нему относиться, просто не могли бы - точно так же, как не можете подняться со своих мест и вылететь вот в эти окна.