Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга III

Далее свидетель защиты поставил под сомнение главный результат судебно-химических экспертизы в отношении Полковника Своупа, а именно – обнаружение в печени умершего смертельной дозы стрихнина. Кросс заявил, что доктор Вог неверно оценил количество инородных веществ, которые могли попасть в организм Полковника Своупа с лекарствами. В частности, Вог проигнорировал регулярное использование Полковником Своупом цинхонидина, который по своей природе являлся, как и стрихнин, алкалоидом. Эксперты обвинения должны были провести специфические реакции для стрихнина и цинхонидина и только после этого сделать вывод об истинном количестве попавшего в организм стрихнина. Однако доктора Хейнс и Вог сделали вид, будто Своуп вообще не принимал цинхонидин, что истине не соответствовало. По мнению Кросса, до 90% того, что Хейнс и Вог приняли за стрихнин, в действительности являлось или, говоря корректнее, могло быть цинхонидином.

И хотя доктор Кросс вежливо назвал судебно-химическую экспертизу по данному делу «неполной», всем было ясно, что он её фактически обесценил. Это был, безусловно, сильнейший удар по всем логическим построениям обвинения, причём нанесённый очень расчётливо и эффективно – в конце судебного процесса, то есть тогда, когда сказанное свидетелем способно лучше прочих фрагментов закрепиться в памяти присяжных заседателей.

Присутствовавшие в зале заседаний остались под сильным впечатлением от всего услышанного 5 мая и на следующий день многие газеты поместили развёрнутые репортажи о событиях того дня. Суд, начатый прокуратурой так солидно и уверенно, буквально на глазах переворачивался. Вернее, он не сам по себе переворачивался – его переворачивал Фрэнк Уолш.

Статья на 1-й странице газеты «Bismarck daily tribune» от 6 мая 1910 г. с говорящим заглавием «Городской химик утверждает, что экспертиза доктора Вога по поиску яда в желудке являлась неполной» рассказала читателям о разоблачительных для обвинения показаниях доктора Уолтера Кросса.

Прокурор Вирджил Конклин не зря опасался свидетелей защиты – они действительно сумели преподнести ему много неприятных сюрпризов. Перенос допроса «Мэгги» Крисман Своуп в целом оказался оправдан, теперь свидетель обвинения мог выступить после свидетелей защиты, что, как мы хорошо знаем, обычно не допускается, но… в данном случае судья Лэтшоу согласился нарушить правила и всё-таки допросить «Мэгги». Конклин после окончания вечернего заседания 5 мая не без пафоса объявил, что его «последний из важнейших свидетелей» завтра будет свидетельствовать в суде!

Слова эти были разнесены по городу безо всяких газет и утром 6 мая перед судебным маршалом Мейерсом собралось «не менее 50 женщин» без пригласительных билетов, требовавших допуска в зал заседаний. При этом зал уже был набит под самую завязку – люди стояли в проходах, женщины сидели на коленях мужчин в креслах, а самые молодые и энергичные влезли на подоконники, расположенные довольно высоко над полом. В общем, если читателю знакомо слово ажиотаж, то это был он!

Но как это часто случается в жизни, то, чего все ждут с особой надежной и предвкушением необычного, оказывается в действительности ничтожным, заурядным и совершенно пустым. В футболе в таких случаях говорят «разбег на рубль, удар – на копейку».

Показания «Мэгги» Крисман Своуп в суде практически ничего не добавили к тому, что стало известно в ходе процесса. Женщина отвечала сухо и односложно, она оживилась, пожалуй, лишь однажды, когда допрашивавший прокурор поинтересовался, каким человеком был Полковник Своуп? «Мэги» ответила, что у него было своеобразное чувство юмора, например, он шутил, что был готов умереть уже четверть века тому назад, но ему не хочется тратить деньги на собственные похороны. В остальном же её ответы выглядели краткими, формальными и, говоря по совести, не совсем искренними.

Например, «Мэгги» заявила, будто никогда не испытывала неприязни к подсудимому и никогда не пыталась оторвать свою дочь от него. Это была совершенно очевидная ложь, поскольку неприязнь «Мэгги» к зятю была широко известна и подтверждалась большим количеством разнообразных свидетельств, в том числе и самой Франсис Своуп-Хайд. Совершенно непонятно для чего «Мэгги» под присягой сказала так, как сказала.