Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV

Во-первых, нельзя не сказать о допросе 13-летнего Алонзо Манна (Alonzo Mann), давшего показания 12 августа 1913 г. в числе прочих свидетелей защиты, положительно характеризовавших Лео Франка. Об этом мальчике в настоящем очерке покуда не сказано ни слова, что выглядит оправданным, поскольку он никак не «засветился» во время расследования убийства и последовавшего суда. В те дни и месяцы Алонзо никому не был интересен, поскольку он настаивал на том, что ничего не видел, не слышал и по существу дела ничего сказать не может.

Показания его были предельно лаконичны и комплиментарны Лео Франку. Приведём из полностью, они очень коротки: «Я работаю посыльным в Национальной карандашной компании. Я начал работать там 1 апреля 1913 года. Я сижу иногда в приёмной или нахожусь где-нибудь в холле. 26 апреля я ушел с фабрики в половине двенадцатого. Когда я уходил оттуда, мисс Холл, стенографистка Монтага, находилась в кабинете с мистером Франком. Мистер Франк сказал мне позвонить мистеру Шиффу и попросить его спуститься. Я позвонил ему, но трубку сняла девушка и сказала, что он ещё не встал. Я позвонил один раз. Я работал там два субботних дня в течение недель, предшествовавших убийству, и оставался на работе до половины четвертого или до четырех часов. Франк всегда работал в это время. Я никогда не видел, чтобы он приводил на фабрику женщин и пил с ними. Я никогда не видел там Далтона. 26 апреля я видел на фабрике Холловэя, Ирби, МакКрэри и Дарли. Я не видел Куинна. Я не помню, чтобы видел Коринтию Холл, миссис Фримен, миссис Уайт, Грэма, Тилландера или Уэйда Кэмпбелла. Я ушёл оттуда в 11:30.»[44]

Как видно, показания Алонзо Манна очень просты и ничего интересного в себе не содержат. Свидетель этот нам был не интересен всё это время по той причине, что фабрику он покинул приблизительно за полчаса до появления Мэри Фэйхан и последующего убийства, а стало быть, по существу произошедшей трагедии ничего сообщить не мог.

Алонзо Манн появился в суде 12 августа 1913 г., дал лаконичные показания в пользу Лео Франка и исчез из этой истории на многие десятилетия.

Но Алонзо Манн ещё возникнет в нашем сюжете и вот тогда нам придётся уделить некоторое внимание этому человеку и его истории.

Во-вторых, нельзя не упомянуть о таком важном для обвинения свидетельстве, каковым явились показания Минолы Макнайт, служанке и поварихе в доме Селиг. Минола в суд не вызывалась, но её «стейтмент», оформленный по результатам допроса детективами полиции, был зачитан в суде. Защита Лео Франка активно противодействовала этому, настаивая на том, что документ должен быть признан «недопустимым доказательством», ибо оформлен был в результате многодневного задержания свидетельницы без ордера на арест и при отсутствии адвоката. Тем не менее, свидетельство было признано допустимым и прочитано. Дабы нейтрализовать тот неприятный эмоциональный фон, который оставляло свидетельство Минолы, защита решилась допросить жену Эмиля Селига, мать Люсиль [тёщу Лео Франка]. Подобный допрос был против обычной для того времени практики, предполагавшей отказ от допроса близких родственников подсудимого, но ситуация складывалась для Лео Франка настолько неблагоприятно, что защита решила пренебречь традицией.

19 августа, на следующий день после провальной речи Лео Франка, свидетельское место заняла миссис Эмиль Селиг, которая категорично отвергла показания Минолы Макнайт. По словам свидетельницы, в словах домработницы не было ни слова правды и зарплату ей не повышали ни разу. Один раз Миноле были выданы в качестве оплаты 5$, но с тем условием, что та принесёт сдачу. Минола действительно принесла 1$, а оставшиеся 50 центов ей были зачтены в счёт будущей выплаты. На вопрос о посещении дома Селиг Альбертом Макнайтом, который 26 апреля якобы видел Лео Франка примерно в половине второго полудни, свидетельница ответила, что в тот день муж Минолы не приходил вообще. И добавила, что Альберт Макнайт заходил к жене очень редко, буквально 2 или 3 раза.

Понятно, что такого рода возражениями не приходилось рассчитывать на парирование той информации, что содержал в себе «стейтмент» Минолы. Обвинение успешно защитило ту версию событий, которую считало истинной, и тем самым предопределило исход судебного процесса. Солиситор Дорси, произносивший заключительную речь на протяжении заседаний 22, 23 и утра 25 августа, лишь усугубил положение обвиняемого эмоциональным накалом своего монолога. Сидевшие в зале слушатели периодически выходили к толпе, стоявшей перед зданием суда, и сообщали детали речи солиситора. Благодаря этому обыватели представляли содержание речи Дорси и когда тот выходил из здания, толпа всякий раз встречала его аплодисментами. Настроение обывателей было всем известно, предположения о возможном линчевании подсудимого, если только тот будет оправдан, витали в воздухе и только наивный человек не думал о том, что последует далее.