Американский орёл

— Потому что я видел, что происходит вокруг. Копы, нацгвардейцы, ищейки министерства внутренних дел — я не хочу, чтобы его убили во время самоубийственного задания.

— Хороший ты, значит, брат, — произнёс Лакутюр. Это был не вопрос.

Сэм проигнорировал его снисходительность.

— Как скажете. Но убийство? Кто стоит за ним?

Грёбке быстро заговорил по-немецки, Лакутюр слушал, склонив голову набок, затем произнёс:

— Кучка смутьянов, как мы считаем. Коммунисты, как местные, американские «красные», так и агенты НКВД, присланные из Советского Союза. На родной земле до Гитлера не добраться. Пытались многие, не удалось никому. Но в Штатах легко раствориться в толпе. Это могут быть русские. Или евреи. Или британцы, французы, поляки… Господи, этот человек бесит столько людей, что это может быть кто угодно!

— А мой брат?

— Идеальный кандидат, — сказал Лакутюр, и едва фбровец начал говорить, у Сэма возникло неприятное сосущее чувство от того, насколько же он оказался прав. — Хороший охотник. Профсоюзный активист, посаженный за протесты против правительства. Человек, чья ненависть к Гитлеру и, кавычки открываются, угнетателям, кавычки закрываются, общеизвестна. Человек, который знает Портсмут, как свои пять пальцев. Прекрасная комбинация, тебе не кажется?

Сэм мог лишь кивнуть.

— Мы не сомневаемся, что кто-то помог ему выбраться из Форта Драм, — сказал Лакутюр. — Целый отряд ФБР провёл там несколько недель, допрашивая заключённых. Кто-то помог ему добраться до Портсмута. Нам известно, что существует заговор, известно имя стрелка, известна цель. Мы должны его остановить.

Лакутюр взял чашку кофе.

— Ваш городок и военно-морской порт в данный момент — самые охраняемые объекты во всей Северной Америке. В дополнение к вашим местным славным полицейским силам, — в голосе Лакутюра прозвучал явный сарказм, — работает полиция штата Нью-Хэмпшир, полиция штата Мэн, ФБР, Секретная служба, министерство внутренних дел, ВМС, и, конечно же, отряд морской пехоты из военно-морского порта. И я не говорю о гестапо, СС, СД, РСХА и прочих спецслужбах с немецкими аббревиатурами. Все они здесь, чтобы защитить президента Лонга и канцлера Гитлера. Твоему брату не удастся подобраться достаточно близко, чтобы нанести какой-либо урон. Без шансов. И всё же…

Грёбке склонился к нему и вновь заговорил по-немецки, но Лакутюр проигнорировал его.

— И всё же, из-за саммита, время весьма сложное. Помимо твоего свихнувшегося братца, у нас есть евреи, коммунисты, лидеры рабочих, пресса, и ещё куча мудаков, имеющих зуб на Лонга и нацистов. Отлично.

Лакутюр отставил чашку, та стукнулась о блюдце.

— Не отлично только — твой брат, который знает город вдоль и поперёк, создавая неприятности и плохие отзывы в прессе. Поверь, инспектор, президент отлично знает, какая пресса ему нужна следующие пару дней. Он желает увидеть новую мирную эпоху и найти взаимопонимание между администрацией президента и Третьим Рейхом. Ему нужны торговые соглашения, которые дадут работу миллионам американцев. А если это поможет разгромить большевиков, то это будет небольшим, но приятным дополнением, не так ли?

— Ясно, — сказал Сэм, глядя на Грёбке. — Сначала убить евреев, потом убить большевиков. Небольшое одолжение.

Грёбке улыбнулся.

— Всем плевать. Именно об этом я читаю в ваших газетах и слышу по вашему радио. Это европейские дела, не ваши. Мы можем делать всё, что захотим, и миру будет совершенно насрать. За исключением «красных».

Лакутюр нахмурился.

— Ты не понял, инспектор. Я согласен с Гансом. Европейцы тысячелетиями крошат друг друга самыми разнообразными способами. Так какое нам теперь дело до того, чем они занимаются? Нам есть дело только до нас самих. Все эти закрытые банки, конторы, чёртовы лагеря бродяг. Всего несколько подписей под торговым соглашением, и всё изменится. Ты, я и Ганс, да и все остальные, кто охраняет город, должны сделать так, чтобы твой братец всё не проебал. Уяснил?

— Ага, уяснил. Есть одно условие, — сказал Сэм.

Лакутюр скрестил ноги.

— Не уверен, что ты в том положении, чтобы выставлять условия, но, давай. Удиви меня.

Сэм понимал, что рисковал, но сказать стоило.

— Я не хочу, чтобы Тони ранили или убили. Просто, возьмите его и отправьте обратно в лагерь. Пусть отрабатывает наказание.

Лакутюр рассмеялся.

— Это уже два условия.

— Одно условие, два — мне плевать, — сказал Сэм. — Я хочу только этого. Чтобы с Тони не случилось ничего дурного.

— Интересное предложение. А, вот, моё контрпредложение, — сказал Лакутюр. Из кипы бумаг на столе он достал конверт. Из него он вынул чёрно-белый снимок и протянул Сэму. — Вот, взгляни. Хоть это и правительственное фото, лица можно разглядеть.

Едва Сэм взял фотографию в руки, он понял, что всё мгновенно пошло не так, словно, поездка на «Паккарде» снежной ночью и ощущение того, что колёса машины скользят по снегу и льду.

На фотографии была изображена Сара, одну руку она положила на плечо Тоби и крепко прижимала к себе. Её лицо не выражало почти никаких эмоций, лишь усталость от тяжкого бремени. Тоби уткнулся лицом ей в бедро, будто пытался спрятаться от страшилы.