Американский орёл

«Нет, — подумал Сэм. — Они видят то, чего хотят сильнее всего». Работу, безопасность, и чтобы кровавые поля смерти оставались там, за океаном. Покончить с Депрессией, вернуть людям работу, держаться подальше от войны, и президент Лонг всё это им обещал.

Тесть Сэма, Лоуренс, подошёл к микрофону, сказал несколько слов, большая часть которых потонула в рёве толпы и фоне динамиков, затем пожал руку Лонгу, и президент встал у микрофона так, словно болтал со старым приятелем.

— Дорогие друзья, мои милые сердцу дорогие друзья, — с сильным южным говором произнёс он. — Я очень признателен за столь тёплый приём, пусть и от кучки янки.

Послышался смех и аплодисменты. Президент заговорил елейным тоном, но в его словах чувствовался привкус горечи. Очередной вздор в адрес Рокфеллеров, Меллонов, Карнеги, денежных мешков, с которым он боролся ещё в Уинн Пэриш в Луизиане, о том, как богатые паразиты все эти годы саботировали его работу, а ведь он, всего-навсего, хотел служить людям.

Снова болтовня. Сэм силой пробил себе путь из толпы.

* * *

Сэм выбрался в центр города, тротуары по пути с вокзала были пусты. Он шёл по пути следования президента.

Сначала послышались сирены, затем появилась кавалькада мотоциклов полиции штата Нью-Хэмпшир, окружавшая три чёрных «Форда»-кабриолет, крыши которых были откинуты. Похоже, в головной и замыкающей машинах ехали журналисты, а президент Лонг сидел в центральной, помахивая редким прохожим. На подножках машины стояли агенты Секретной Службы, у двоих из них в руках были пистолеты-пулемёты. Замыкала колонну пара мотоциклов полиции штата. Шум быстро нарастал, проносящаяся колонна подняла тучу пыли и обрывков газет.

Сэм дошёл до полицейского участка, взглянул на старинное здание и понял, что здесь ему делать нечего. Он сел в «Паккард», завёл его и отправился обратно в отель «Рокинхэм».

* * *

Лакутюр выглядел также как и в предыдущую их встречу — с чашкой кофе и с сигаретой в руках. Его щеголеватый стиль куда-то делся, одежда была помята и испачкана. Даже Грёбке выглядел измотанным. На этот раз не было никаких подколок, шуток и прочей херни. Лакутюр оторвался от бесконечных бумаг и спросил:

— Ну, и?

— Ничего, — ответил Сэм. — Всё вокруг под охраной, я не знаю, каким образом он проберется туда, откуда сможет стрелять. Я даже на военно-морскую верфь съездил. Там всё схвачено ещё сильнее.

— Друзья? Знакомые?

— Нет. Тони всегда был достаточно скрытным. А начальник охраны на верфи сказал, что Тони не пользуется популярностью среди рабочих. Я просто не знаю…

— Вы бы не стали защищать его, чтобы он застрелил нашего канцлера? — спросил Грёбке.

— Нет, не стал бы, — сказал Сэм, голос его подрагивал. — Достать его — значит освободить мою семью, и если так надо, то так тому и быть.

Взгляд бледных глаз Грёбке был направлен на него.

— И всё же, мне известно, как сильно вы ненавидите мою страну, моего вождя. Полагаю, вы не будете против, если завтра Фюрера застрелят, даже если это будет означать, что ваши жена и сын останутся в тюрьме. Возможно, такой размен, такая сделка, будет стоить того, а?

— Вы правы, — ответил Сэм, с трудом сдерживаясь. — Я не против, если вашего Фюрера завтра застрелят. Или зарежут. Или утопят. Но, я — коп, коп, которого приставили к вам, и я делаю то, что должен. Защитить Гитлера, найти брата и освободить семью.

Лакутюр зевнул и махнул рукой.

— Давай. Иди домой, или обратно на улицу, только прочь отсюда.

— Хорошо, — сказал Сэм. — Что насчёт завтра?

— Возвращайся в восемь. Тогда и решим.

Сэм остался на месте, усталый и грязный.

— Мои жена и сын. Я хочу с ними поговорить. Немедленно.

Лакутюр покачал головой.

— Не могу устроить.

— С чего это, блин?

— С того, что не хочу, ясно? Потому что меня это не устраивает. Потому что у меня ещё тьма дел, которые надо доделать до того, как лечь спать, а тревоги за твою семью в этом списке, блядь, не значатся. На первом месте в этом списке находится поиск твоего брата-бандита, так что если хочешь, чтобы твою семью освободили из лагеря, предлагаю валить на хер и искать его. С женщиной в лагере может случиться много чего нехорошего. Мне рассказывали о юных мальчиках и…

Лишь рывок Грёбке, схватившего Сэма за руки, остановил его от броска на агента ФБР. Лакутюр вскочил и отбросил стул ногой, ноздри его раздувались.

— Ладушки, дружок, ты меня ударил, и, возможно, это правильно, но твоя семья останется в лагере. Я их запер, блядь, на замок, а твой брат — это ключ. Найди этот ключ. И не бросайся на меня; ни к чему хорошему для тебя это не приведёт.

Сэм вырвался из объятий Грёбке.

— Молись, чтобы с ними всё было в порядке. Понял меня, Джек?

— Я перестал молиться Богу с того дня, как вступил в ФБР, потому что моим спасителем был Царь-рыба, который и привёл меня туда. Вали отсюда, Сэм. У меня нет времени на всякую херню.

* * *