Аминта

Поверь мне все же, что настанет время,

Когда раскаешься ты в этом. Будешь

Источников тогда ты избегать,

В которые гляделась и, быть может,

Собою любовалася: из страха

Себя поблекшей в них увидеть, будешь

Ты избегать их. И тебя не только

Об этом я предупреждаю. Это

Хоть, правда, и большое зло, однако;

Зло общее. Но не забудь к тому же

Слов мудрого Эльпино Ликориде,

Прекрасной Ликориде, что своими

Очами властвует над ним, как он

Иметь бы власть над нею должен был-

Своими песнями, когда б в любви

Долженствованье было… Говорил он

При Батто и Тирсиде, двух великих

Певцах любви, и говорил в пещере

Авроры, где у входа надпись есть -

"Прочь, прочь, непосвященные", — сказал он,

Что передал ему о том Великий,

Любовь и брань воспевший и пред смертью

Ему свою цевницу завещавший.

Так вспомни об Эльпино, — говорил он,

Что мрачная пещера есть в Аиде;

Из глубины печальной Ахерона

Туда несется смрадный дым, и там-то

Во-веки пребывают те из женщин,

Что были горделивы и жестоки.

Так дождешься ты часа, когда

Там от едкого дыма польются

Из очей твоих слезы, которых

Раньше вызвать никак

Не могло состраданье.

Так упорствуй, коль хочешь, упорствуй,

Непокорная!

Сильвия.

Так как же поступила Ликорида?

А что ж она ответила на это?

Дафна.

О том вот, что касается тебя,

Совсем ты не заботишься, а хочешь

Все о других узнать. Она могла ведь

Очами лишь ответить, и они,

Взглянув с улыбкой нежной на Эльпино,

Ответили: принадлежим тебе,

Твое и сердце, большего не требуй;

Дать большего оно тебе не может.

Поклонник скромный высшею наградой

Почел бы это, если б был уверен,

Что искренни настолько же те очи,

Насколько хороши они.

Сильвия.

Так им

Он не поверил? Почему же?

Дафна.

Значит,

Не ведаешь того ты, что сложил

О них Тирсид, когда бродил, безумный,

Он по лесам, то возбуждая смех,

То жалость пробуждая в нежных нимфах

И пастухах. А пел он не о том,

Что осмеянья одного достойно.

Хоть, правда, были все его поступки

Достойны осмеянья одного.

На тысяче деревьев вырезал он

Свои стихи; и на одном из них

Такие ты смогла бы прочитать:

О, сердца зеркала с неверным блеском,

Хоть знаю всю обманчивость я вашу,

Вас презирать Амур мне воспретил.

Сильвия.

Я провожу здесь время в разговорах,

А позабыла, что в лесу дубовом

Должна я быть сегодня на охоте.

Коль хочешь, подожди меня, пока

В источнике я не оставлю пыли,

Которою покрылася вчера,

Преследуя проворного оленя

(Его я все ж настигла и убила).

Дафна.

Не прочь тебя я подождать. Быть может

В источнике я тоже искупаюсь.

Но нужно мне домой зайти сначала.

Ведь час еще не поздний. Жди меня.

Ты дома. Но подумай и о том,

Что поважней охоты и купанья,

Когда же ты не знаешь, что оно

Охоты и купанья поважнее,

То этим лишь незнание свое

Разоблачаешь. Так поверь же лучше

Ты тем, кто знает более тебя.

Сцена II

(Аминта, Тирсид)

Аминта.

Ах, я слышал, как волны,

Как утесы ущелья

Мне на плач отвечали,

Как на плач мой вздыхала листва,

А доныне не слышал

И во-век не услышу

Ни единого слова

Состраданья от той,

Что не знаю, как должен я — женщиной

Или зверем назвать!

Но она, в утешеньи

Бедняку отказавши,

Что в стихиях бездушных

Пробудил состраданье,

Отказалася женщиной быть.

Тирсид.

Питаются травой ягнята, волк -

Ягнятами. Жестокий же Амур,

Отвека пресыщения не зная,

Питается слезами.

Аминта.

Горе мне!

Моими он пресытился слезами,

Теперь Амур моей возжаждал крови.

Что ж, скоро он с красавицею злою

Ее очами выпьет!

Тирсид.

Эх, Аминта,

Зачем об этом думать. Ты найдешь

Другую, коль жестокая тебя

Не ценит.

Аминта.

Как других могу найти я,

Раз самого себя я не найду.

Какое приобретенье отраду

Мне даст, мне, потерявшему себя!

Тирсид.

Не приходи в отчаянье; с годами

Львов и гирганских тигров укрощают.

Аминта.

Но долго выносить страданья эти

Не а силах я.

Тирсид.

Не долог будет срок:

Ведь тростника, колеблемого ветром,

Нрав женщин неустойчивей, и гнев их

Проходит так же быстро, как явился.

Прошу тебя, однако, расскажи мне

Подробней о своей любви. Ты, правда,

Не раз мне признавался в том, что любишь,

Но умолчал ты имя той, кого

Ты любишь. Я ж твой верный друг, и музам

Мы вместе служим, так что я достоин

Узнать и то, что скрыл ты от других.

Аминта.

Я рад тебе поведать то, что знают

Дубравы, горы, реки, но не люди.

Я близок к смерти, и оставить друга

Мне хочется, который бы в коре

Древесной, над могилою моей

Правдивый вырезал рассказ о том,

Из-за чего я умер. Пусть тогда

Безжалостная, проходя, наступит

На прах печальный гордою ногой

И молвит про себя с усмешкой: "Это

Моя победа". И пусть рада будет,

Что ведома ее победа всем

Окрестным пастухам и тем прохожим,

Которых случай приведет туда.

Но может быть — увы, к чему на что

Надеяться! — она когда-нибудь

Оплачет с состраданьем запоздалым

Того, кого убила, и промолвит:

"Будь он со мною, был бы он моим".

Так слушай же.

Тирсид.

Рассказывай, Аминта,

И к лучшему, быть может, ты концу

Придешь, чем ожидаешь сам.

Аминта.

Когда

Я был еще ребенком и ручонкой

Едва мог дотянуться до плода

На ветке дерева, с одной сдружился

Я девочкой. Прекраснейшей была

Она из всех, что кудри золотые

Когда-либо по ветру распускали.

Ты знаешь дочь Цидиппы и Монтано,

Богатого скотом, — красу лесов,

Сердец желанье, Сильвию? Увы,

О ней я говорю. Сначала были

Мы в годы возмужалости с ней дружны,