Amor deliria nervosa (СИ)

— Девчонки делали рядом со мной разное, — кичливо ухмыльнулся парень, — но ещё никто не реагировал вот так. Это тешит моё самолюбие, Грейнджер.

Ну, конечно. Она должна была догадаться. Впрочем, Гермиона догадывалась, но не думала, что он просто возьмёт и произнесёт это.

— Я бы мог использовать такое в будущем, это довольно необычная информация, — пожал плечами Драко, как будто рассуждал о том, чего бы съесть завтрак за столом в Большом зале. — Думаю, ответить на пару вопросов — это мизерная плата, как считаешь?

Он давил на самое больное — на её чувство долга. На неловкость Гермионы из-за того, что ему приходится делать ей одолжение, находясь рядом. Малфой был чёртовым стратегом, безжалостным и лишённым морали. Ей подумалось, что если бы война продлилась дольше, наверняка он стал бы генералом в войске Волдеморта. Его мозг был слишком наполнен хитростью и слишком избавлен от социальных норм, чтобы не преуспеть.

— Наверное, — согласилась Гермиона, заставляя свой голос звучать ровно.

— Тогда… тебе становится хуже, если ты долго меня не видишь? — склонил голову Драко, всё ещё не убирая с губ улыбку.

— Обязательно произносить это вслух в таком контексте? — начала раздражаться гриффиндорка, как всегда, когда нервничала.

— Исключительно научный интерес, Грейнджер, — неправдоподобно невинно произнёс Драко.

— Не просто когда не видишь. Контакт должен быть достаточно близким. Таким образом, если посмотреть на фотографию, заболевшему не станет легче, — отчеканила она так, будто просто отвечала профессору сноску параграфа и надеялась, что это избавит её хотя бы от десятой части смущения.

— Хорошо, — протянул Малфой и, подняв руку, прошёлся пальцами по ключице девушки, задевая края лепестков. — И эффект меняется в зависимости от расстояния?

— Да, — сглотнула Гермиона.

Она почувствовала, будто кто-то влил ей в кровь минералку, а каждая газированная частица была обезболивающим. Пузырьки лопались под кожей, создавая приятный тремор.

— Что ты чувствуешь? — Драко понизил голос.

Гермиона закрыла глаза, пытаясь как-то выдавить из себя просьбу не делать этого. Не затуманивать мозг такими вещами. Но после болезненной ночи это было не так просто.

— Похоже на… — она открыла глаза, решая, что это поможет, — на приятные покалывания вдоль позвоночника. И эта штука, — Гермиона прочистила горло, пытаясь понять, как неприятные ощущения в гортани, которые она чувствовала весь день, просто исчезли, — не позволяет цветам расти, делая больно. Нормализует дыхание.

— Интересно, — его пальцы очертили мочку уха, и она правой рукой сжала край подушки. — И меняется ли эффект от, скажем… — Малфой нарочито долго тянул «м», подбирая слова, — интимности?

Гермиона видела, как блестят его глаза, и была уверена, что, несмотря на мимику, которая едва ли что-то выдавала, он играл в игру. Словно ребёнок, получивший странную, доселе невиданную куклу на Рождество.

— Малфой, перестань, — Гермиона попыталась его остановить.

— Но ты же не хочешь, чтоб я переставал, — хмыкнул парень, совершенно не веря. — Ты могла бы апеллировать физиологией, если бы не тот неудобный момент, что эта физиология вызвана влюблённостью.

Гермиона понимала, что он говорил чистые факты и, наверное, ей не следовало бы злиться, но знание того, что Малфой получает удовольствие от её беспомощности, поджигал шнурок Бикфорда в сознании девушки. Смотря в его глаза, Гермионе было интересно, становился ли он добрее хоть с кем-то? Сколько раз она представляла, как Малфой снимает маску, бросает на пол броню и становится тёплым, чутким, мягким. Пусть не с ней, но ей хотелось думать, что он на это способен. Она не желала умирать с мыслью, что полжизни была влюблена в солдата, вылитого из олова.

— Так тебе лучше? — спросил Драко, и разум Гермионы дорисовал в голосе нотки заботы.

Она непроизвольно склонилась к нему, когда он чиркнул пальцем по её подбородку. Девушке нужно было не поддаваться на глупые уловки тела, но когда Малфой медленно наклонялся, не переставая смотреть ей в глаза, Гермиона позволила этому произойти. На секунду, наверное, буквально на мгновение перед тем, как его губы опустились на её, она увидела во взгляде слизеринца проблеск серьёзности. Словно он действительно взвешивал. Потом создалось ощущение, что в её легкие кто-то вдохнул баллон с кислородом, и она полностью растворилась в этом ощущении.

Он легко проник языком к ней в рот, абсолютно не сомневаясь. Этот поцелуй длился меньше секунды, но уже совершенно отличался от того, к чему Гермиона привыкла. Возможно, потому что Малфой знал, что она не оттолкнёт его. Гермиона просто не в состоянии оттолкнуть.

Она наклонила голову, прижимаясь к нему сильнее, и, когда рука Малфоя потянулась к её талии, всё остальное перестало иметь значение. Это было похоже на то, как люди отходят от пыток. После Круциатуса первые секунды кажутся раем, потому что та невыносимая боль наконец-то ушла.