Амурский сокол. Путь Воина

– Не боись – со мной не пропадёшь! Видишь, мы идем по просеке, а не по звериной тропе. Значит, куда-нибудь к людям выйдем. Вот свежая вырубка – значит, недалеко и жильё…

– И что? – недоверчиво спросил Иван. – Нам не люди нужны, а путь к железке.

Сиплый ничего не ответил, лишь ускорил шаг. А Фёдору все было нипочём. Почти полпуда золота, которое он нёс в мешке, для него как пушинка. Главное для Феди, чтобы Сиплый его не бросил, не оставил. Тогда и золото не нужно, и жизнь не мила. Он вообще не представлял, чем в жизни заниматься без Сиплого. А Ивана он точно придушит, как только будет знак от Сиплого. Фёдор повернул голову назад и, посмотрев на Ивана, улыбнулся только ему присущей противной улыбкой.

Иван понимал, что в этой команде он лишний, и при случае, наверняка, попытаются избавиться от него. Поэтому во время побега первым захватил оружие охранника. Сиплый тогда попытался отнять револьвер, угрожая своим наганом, и передать Фёдору, но Иван отстоял своё право носить оружие. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности.

Вдруг впереди послышался шум движения: топали ноги, шуршали листья, ломались, с треском, сухие ветки. Внезапно на просеку, прямо перед контрабандистами вывалились двое каторжан. То, что они были ссыльными, видно по их одежде и голодным взглядам.

– Стоять! – крикнул сиплый голос.

Те остановились и стали испуганно озираться. Увидев таких же, как они, лихих людей, немного успокоились, подобрались – тоже не лыком шиты – могут за себя постоять. Но направленные на них стволы решили исход.

– Кто такие? – спросил Сиплый. – Политические?!

– Да! – ответил тот, который был постарше.

Сиплый самодовольно улыбнулся, насколько ему позволяло обезображенное лицо.

– Политические! Я вашего брата за версту узнаю. Носитесь по лесу, как лоси. Не разбирая ног. Вас так в два счёта найдут и сцапают.

Политические смущенно молчали. Лишь тот, который помоложе, сделал попытку возразить, но был остановлен жестом старшего.

– Куда путь держите?

– В Петербург.

Сиплый задохнулся в смехе. Его товарищ тоже заулыбался, а у третьего вовсе не сходила с лица своеобразная улыбка.

– Что вы смеётесь? – вскинулся молодой политкаторжанин. – Да, мы держим путь в Петербург!

– Тебе, ваш бродь, сначала надо из тайги выбраться, а потом уже думать о столице, – просипел Сиплый. – У вас дорогу к железке спрашивать, я думаю, бесполезно?!

– Кажется, туда! – махнул рукой молодой.

– Ежели кажется – перекрестись! Продукты есть?

– Нет, мы накануне все съели!

– Ну-ка, Федя проверь!

Фёдор отложил мешок и вразвалочку направился к политическим. Сорвал с плеча одного мешок вещами, с другого… Развязав узелки, высыпал содержимое на землю. Под ноги посыпались личные вещи каторжан, несколько книг, брошюрки, полкраюхи хлеба и кусок сала. Федя бросил мешки, подобрал хлеб и сало.

– Ну во-ооот, а говорите, что нет продуктов… Нехорошо врать!

– Это был наш «НЗ»… – сказал молодой.

– Что, что? – спросил Сиплый. – Какое такое энзе? Я вижу хлеб, да сало!

– Ну, неприкасаемый запас. На самый крайний случай.

– Ха-ха-ха! Этот крайний случай наступил! Вы нас спасёте от неминуемой смерти от голода.

– Берите, ешьте, раз вы голодны! – сказал старший из политических.

– Премного благодарен, ваш бродь! Только мы сейчас есть не будем, ваш бродь. Теперь это будет нашим энзе.

– Да, прекращай меня благородием называть! Меня зовут Алексей Дмитриевич.

– Да мне хоть чертом назовись – все вы из благородных! В общем так, господа каторжане. Нам с вами не по пути. Нам прямо, а вам… не знаю куда! Будете идти за нами – пристрелю.

В это время в разговор вступил Иван:

– Слышь, Сиплый, тут, кажется, ещё люди… Лошадиный запах и детские голоса… Слышите?!

Действительно, тут же послышалось лошадиное ржание, мужской окрик и плачь ребёнка.

– О, это вовремя! На лошади мы быстрее доберёмся.

– Ребёнка хоть не трогайте! – сказал тот, который назвался Алексеем Дмитриевичем.

– Тебя не спросил, ваш бродь! Ну-ка, Федя, свяжи этих… покедова…

Фёдор подскочил и сноровисто связал веревкой руки и ноги политкаторжан, пока Иван держал их под прицелом. А Сиплый пошёл посмотреть, что за шум там впереди. Он сошёл с просеки и стал пробираться через чащу в сторону голосов. В отличие от политических, от его движений не раздавались никакие звуки. Просто раздвинул ветки придорожных кустов и исчез. Через три десятка шагов перед его взором открылась следующая картина.

На небольшой каменистой поляне лежала лошадь, по всей видимости со сломанной ногой, а рядом стояли двое – мальчик лет семи и усатый мужчина, довольно крупный, с карабином в руке. Мужчина с сокрушенным видом качал головой и почесывал затылок, а мальчик плакал от жалости к животному. Вот он присел к голове лошади и стал гладить по челке. Лошадь всхрапнула, сделала попытку приподняться, но снова уронила голову на траву. Задняя нога лошади была сломана так, что выступал осколок кости через шкуру. «Не жилец», – подумал злорадно Сиплый. Вариант с лошадью отпадает. Он тихонько задвинул ветки кустов и повернул к своим.