Анархизм

«Цель социалиста-анархиста, – читаем мы в сборнике „Хлеб и Воля“, составившемся из статей основоположников анархизма, – во всякое время и при всяких обстоятельствах одна и та же. Промежуточных целей быть не может».

«Борьба за улучшение не должна быть содержанием социалистического движения, а лишь попутною в той борьбе, которую мы ведем для интегральной реализации рабочего идеала. Работая таким образом, мы никогда не рискуем подставить частичное улучшение на место нашей конечной цели… Борьба за частичные улучшения – дело серьезное, когда она не возводится в систему, возведенная же в систему, она превращается в реформизм».

И как практическое обоснование этого утверждения.

«Мы не думаем, что ближайшая революция поведет к осуществлению нашего идеала во всей его полноте; революция не будет делом какой-нибудь одной партии, да и не может она стряхнуть сразу все пережитки старого общества. Но мы знаем, что она пойдет по равнодействующей всех сил, приложенных к делу, и чем упорнее и непоколебимее мы будем действовать в нашем направлении, тем сильнее отзовется его влияние и тем большая доля наших идей будет в нее внесена. Чем громче мы будем заявлять о своих требованиях, тем ближе будет подходить к нам то, что дает действительность…»

И наконец как метод: «Активное революционное меньшинство должно стараться увлечь за собою более пассивное большинство, а не тратить своих сил на составление таких программ, которые пришлись бы по плечу этому большинству».

«Идеалистический» характер анархизма очевиден. «Идеализмом» напитаны не только его основные положения, но сплошь «идеалистична» и его тактика.

* * *

Проанализируем анархистскую «тактику» более конкретно.

Прежде всего следует особо поставить то анархистское течение, которое обычно бывает связано с именем Нечаева и которое в угол своего мировоззрения ставило «голое отрицание», разрушение, порождение хаоса, из которого стихийными силами массового творчества должен был возникнуть новый порядок, построенный на «безначалии». Это течение не только не имело никакой положительной программы, но и вообще не ставило себе никаких положительных задач. В пламенной прокламации «Народная расправа» Нечаев мечет громы против мыслителей, теоретиков, «доктринерствующих поборников бумажной революции». «Для нас, – писал Нечаев, – мысль дорога только, поскольку она может служить великому делу радикального и повсюдного всеразрушения… Фактическими проявлениями мы называем только ряд действий, разрушающих положительно что-нибудь: лицо, вещь, отношение, мешающие народному освобождению».

Это чисто разрушительное течение анархизма может, впрочем, уже считаться ушедшим в историю. Подлинному идейному анархизму в нем нет места, зато оно таит глубокие соблазны для уголовных элементов. Последние для совершения своих вполне индивидуальных актов прикрываются якобы анархистской «идеологией» и весьма легко усваивают ее немудреную квазиреволюционную фразеологию.

Господствующее место в тактике анархизма до последнего времени занимал «террор».

Террор был освящен еще Бакуниным. Он поощрял устранение вредных политических лиц, усматривая в этом начало разложения общества, основанного на насилии; единичный террор он считал временной стадией, которая должна смениться эпохой коллективного, народного террора.

Превосходное изложение воззрений «традиционного анархизма» на террор мы находим в его официозном, цитированном уже нами выше сборнике «Хлеб и Воля».

Эти воззрения можно резюмировать следующим образом.

Террор и террористические акты открыты не анархизмом. Как средство самозащиты угнетенных против угнетателей, они существовали в любом человеческом общежитии, но характер и формы их проявления менялись вместе с эволюцией общества и эволюцией взглядов на террор.

Анархистский террор – не политический, но антибуржуазный и антигосударственный. Он направлен на самые основы существующего строя, В зависимости от задания он может принять форму или индивидуального акта или массового террора – фабричного и аграрного.

Индивидуальный акт защищается анархизмом с двоякой точки зрения.

С одной стороны, индивидуальный акт является ответом на возмущенное чувство справедливости. В известных условиях «личный акт получает характер вполне заслуженного мщения революционеров за зверство угнетателей. В такие минуты это единственно возможный ответ народа, но ответ грозный, доказывающий его жизнеспособность. Личный акт, совершенный в указанных условиях, явится громким и многозначащим свидетельством активной революционной ненависти ко всему тому, что угнетает и что будет угнетать. Мы долго любили, любовь оказалась бесплодной, теперь нам нужно ненавидеть, но сильно ненавидеть».