Анархизм

Этотъ процессъ государственной гипертрофіи и въ противовсъ разложенія идеи «государственности» превосходно охарактеризованъ Дюркгеймомъ: «..Государственная власть... стремилась поглотить въ себ вс формы дятельности, носившія соціальный характеръ, и вн ея осталась лишь пыль людская. Но тогда ей пришлось взять на себя огромное число функцій, для которыхъ она не годилась и которыя плохо исполняла. Много разъ уже было замчено, что ея страсть все захватывать равна только ея безсилію. Только болзненно перенапрягая свои силы, сумла она распространиться на вс т явленія, которыя отъ нея ускользаютъ и которыми она можетъ овладть, лишь насилуя ихъ. Отсюда расточеніе силъ, въ которомъ ее упрекаютъ и которое дйствительно не соотвтствуетъ полученнымъ результатамъ. Съ другой стороны, частныя лица не подчинены боле никакому другому коллективу, кром нея, такъ какъ она единственная организованная коллективность. Только черезъ посредство государства они чувствуютъ общество и свою зависимость отъ него. Но государство далеко стоитъ отъ нихъ и не можетъ оказывать на нихъ близкаго и непрерывнаго вліянія. Въ ихъ общественномъ чувств нтъ поэтому ни послдовательности, ни достаточной энергіи. Въ теченіе большей части ихъ жизни вокругъ нихъ нтъ ничего, что оторвало бы ихъ отъ нихъ самихъ и наложило бы на нихъ узду. При такихъ условіяхъ, они неизбжно погружаются въ эгоизмъ или въ анархію».

Да, именно на этой почв — стремленія государства поглотить личность, сковать ея волю и акты своими санкціями — выростаетъ бунтъ анархизма.

Но есть-ли этотъ бунтъ — бунтъ противъ «права» вообще? Думаетъ-ли анархизмъ, отвергнувъ государство, ничмъ его не замнить, предоставив распыленнымъ «индивидамъ» устраиваться, какъ имъ угодно?

Правда, проблемы права, принужденія въ анархическихъ условіяхъ общежитія, трактуются вообще анархистами неясно. Многіе, какъ мы сказали выше, постулируютъ прямое чудо — вру въ чудесное и совершенное преображеніе человческой природы, боле не нуждающейся въ «слишкомъ человческомъ» прав. Одни при этомъ врятъ въ волшебную силу эгоизма, другіе въ солидарность, третьи возлагаютъ вс надежды на силу общественнаго мннія, четвертые на умственный и нравственный прогрессъ личности, пятые, наконецъ, врятъ даже въ особую природу «новаго человка», въ которой исчезаетъ все «дурное» съ гибелью собственности и государства.

Но, несмотря ни на какія чудеса, анархизмъ вообще, а коммунистическій, являющійся разновидностью либертарнаго соціализма, въ особенности, прежде всего признаетъ — «организацію».

Онъ только строитъ ее не на началахъ классового господства, какъ строитъ капиталистическій режимъ, но на началахъ солидарности, взаимопомощи. Но самый принципъ «организаціи» не отрицается никмъ изъ современныхъ анархистовъ.

«Анархія — говоритъ де-Папъ — есть замна политики соціальной экономіей, правительственной организаціи, организаціей промышленной». Мерлино думаетъ, что «въ организаціи — душа, сущность анархіи». Испанскіе рабочіе заявляютъ въ манифест: «самой крупной обязанностью анархіи является соотвтствующая организація администраціи»[31].

Такимъ образомъ, необходимость экономической организаціи, хотя-бы и мстнаго характера, долженствующей смнить дйствующій сейчасъ государственный политическій аппаратъ, не оспаривается вовсе анархизмомъ.

Мене ясной представляется — проблема организаціи правосудія въ будущихъ анархическихъ условіяхъ общежитія. Здсь въ разсужденіяхъ анархистовъ мы найдемъ и полную голословность утвержденій, и вопіющія противорчія.

Нечего и говорить, что цлыя категоріи современныхъ «преступленій» должны исчезнуть съ устраненіемъ принудительнаго государства со всми его органами, бюрократіей и полиціей. Подавляющее большинство коммунистическихъ анархистовъ врятъ также въ глубокое измненіе человческой природы подъ вліяніемъ уничтоженія частной собственности[32]. Что современный строй съ его исправительными и карательными институтами порождаетъ самъ преступленія и преступниковъ — это, разумется, не требуетъ особыхъ доказательствъ. Однако, отсюда еще очень далеко до представленій, что немедленно по вступленіи въ анархическія условія существованія — исчезнутъ вс антисоціальные инстинкты, исчезнутъ мотивы ко всякому преступленію.

Если бы мы даже согласились съ тмъ, что утверждаютъ нкоторые анархисты, что преступленіе въ подлинно свободномъ обществ было бы только свидтельствомъ «вырожденія» преступника, т.-е. состоянія не подлежащаго вмненію, то, для установленія подобныхъ заключеній, необходимы, по меньшей мр, годы анархической практики, чтобы человкъ былъ воспитанъ уже въ «новыхъ» условіяхъ. Но врить въ мгновенное перерожденіе человка, измненіе всей его психической природы только съ устраненіемъ государства и наступленіемъ всеобщей сытости едва-ли мыслимо.