Анатомия чисел

– Я думаю, что мы пока только предупредим обе стороны, – взвешивая каждое слово, проговорил Качинский, обращаясь к присутствующим. – На первый раз ограничимся внушением. Пусть каждый сделает для себя выводы из сегодняшнего нашего разговора. Оценит, так сказать, всё положительное и отрицательное из нашего разговора.

На этом заседание товарищеского суда закончилось. Все с облегчением стали расходиться.

Я один остался на кухне, чтобы на месте осмыслить «зерно» нашего разговора. Но у меня долгое время ничего не получалось. Товарищеский суд не поддавался математической обработке – я не мог найти подходящей единицы, чтобы его измерить. Зачем он был? Чего они хотели добиться от меня? Как использовать этот суд для решения задачи, ради которой я прибыл на Землю?

Но вдруг я вспомнил последние слова Качинского и понял, что они могу иметь прямое отношение к теореме Ферма.

«Положительное и отрицательное», стал рассуждать я, это же и минус. Не они ли являются Гордиевым узлом знаменитой теоремы? И если это так, то в каком месте её доказательства?

После товарищеского суда я сделал для себя такой вывод: «Удивительно много времени люди тратят на совершенно пустые разговоры».

10. Махиня

На кухню вошёл Геннадий. Он сел за стол и распечатал бутылку водки.

Это был высокий, широкоплечий мужчина с круглым, свисающим над брючным ремешком животом. Лицо у него невыразительное, серое, с маленькими угрюмыми глазками. А кулаки были похожи на пудовые гири.

Геннадий (жена звала его Гешка) выпил стопку водки и понюхал корочку хлеба. Перед ним на тарелке лежали два свежих огурца. Он взял один огурец в руки и стал вертеть его между пальцами. Огурчик был ровный, остренький. Гешка откусил кусочек и стал медленно жевать, лениво посматривая на меня. Равнодушно спросил:

– Выпьешь?

– Не пью, – ответил я. – Болею я.

Я, конечно, соврал. С этой жидкостью я имел довольно близкое знакомство в деревне Безымяновка. Такое близкое, что потом неделю отходил. Но я уже понял, что иногда полезно сказать неправду. Люди каждый день друг друга обманывают, и даже себя обманывают. Вернее, будет сказано – обманываются. Это у них уже давно вошло в норму – обмануть кого-нибудь до такой степени, что и сам начинаешь верить в свой обман.

– Брезгуешь? – спросил Махиня и посмотрел на меня тяжёлым недобрым взглядом. – Трезвенником прикидываешься? Знаю я таких трезвенников, как ты. В одиночку хлещешь. Закроешься у себя в комнате на замок и поливаешь. Прячешься от людей. Значит, совесть у тебя нечистая. Я вот ни от кого не прячусь, – он налил стопку и подтолкнул её мне: – Ну да ладно об этом. Давай пей! Не выкаблучивайся!

Я снова отказался. Меня едва не стошнило от запаха водки.

Геннадий выпил сам, понюхал корку и лениво захрустел огурцом.

– Хорошо живёте? – спросил я его. – Нравится?

– Живём как все, – нехотя ответил сосед. – Я человек маленький. Меня не трогают, и я никого не трогаю. Ты не смотри, что я в институтах не учился и сам из себя такой неинтеллигентный. Я не чистоплюй, всё своими руками зарабатываю. Я, может, ещё умнее тебя буду! Да и точно, умнее.

– Я тоже работаю, – сказал я.

– Кто тебя знает? На лбу не написано, – ответил Геннадий с иронией. – Но ты не думай, – предупредил он меня, – что я совсем уж ничего не вижу. Чистоплюй ты, и всё. Нигде не работаешь и тунеядствуешь… Я не совсем слепой, вижу, что надо. Почему ты весь день дома сидишь? Я на работе, а ты тут околачиваешься. Где ты деньги берёшь – это не моё дело. Я в милицию не побегу. Я не стукач!

– А кто такой стукач? – спросил я.

Геннадий на меня посмотрел как на дурачка:

– Это такой человек, который чуть что, сразу жалуется. В милицию.

– А зачем же ты тогда жалобу подписывал, раз не стукач? – наивно спросил я.

Лицо Геннадия побагровело.

– Ты! Ты меня стукачом называешь? Да я тебя! – А потом он вдруг сдулся и смяк. – Да меня жена заставила подписать. С ней спорить бесполезно, вот и подписал.

Он налил себе ещё водки и выпил. Снова захрустел огурцом.

– Так почему же ты целыми днями сиднем сидишь и ничего не делаешь? – спросил он меня.

– У меня творческий отпуск, – сказал я.

– Расскажи кому другому, – не поверил Геннадий. – Я человек маленький, но соображаю, может, получше тебя.

Он ещё раз выпил и стал быстро хмелеть. Через минуту Геннадий продолжал:

– Ты не мужик. Я с бабами никогда не воюю, бесполезное это дело. А ты хорош. К старухе пристаёшь. Командовать хочешь в квартире? Это не космический корабль – ничего у тебя не выйдет. Рано или поздно, но мы с Нинкой подцепим тебя на крючок. Особенно Нинка, она знаешь какая? Бой-баба!

– Выжить меня хотите? – прямо спросил я его.

– Думай, как хочешь, тебе виднее, – уронив стриженную под бокс голову на стол, проговорил сосед. – Я тебя предупредил.

– Поэтому и жалобу на меня написали? – спросил я мужчину.