Андалусская поэзия

Истерзаны болью, печалью объяты,
По знойной равнине мы едем куда-то.

Верблюды звенят бубенцами, встревожив

Газелей, на дев чернооких похожих,

Чью прелесть творила сама красота,

Когда ей творить повелела мечта.

Кто скажет, что слезы — позорная слабость?

Я плачу, и плач мой — последняя сладость

На донышке сердца, где плещется горе,

Как темное горько-соленое море.

Надежда угасла — родная страна

Поругана, в руки врагов отдана.

Над нею, смертельно больной, угнетенной,

Я плачу, свершая обряд похоронный.

О боль нестерпимая, мрак лихолетья!

Христовыми храмами стали мечети.

Скорбят минареты, молчит муэдзин,

Здесь колокол гулкий — теперь господин.

Монахи — как язвы, несносные глазу,

И нету мечей, чтобы выжечь проказу.

И нету засовов достаточно прочных,

Чтоб стали защитой для дев непорочных.

Сицилия славная, видимо, рок

Тебя на страданья отныне обрек!

Клеймом униженья клеймят тебя румы,[24]

И страхом окрашен закат твой угрюмый.

А прежде сама ты неверных громила.

И страхом, как мелом, их лица белила.

Где витязи наши, отваги сыны,

Ковавшие славу в горниле войны?

На полчища вражьи, отряд за отрядом,

Они низвергались шальным звездопадом.

И в мареве пыльном сражений кипучих

Мечи полыхали, как молнии в тучах.

И копья разили противника рать,

Блистая — хвостатым кометам под стать.

И было сраженье подобием ада,

И чахли деревья от смрадного чада.

Но слава арабов уже отсверкала:

Сицилия — в прахе, Калабрия пала.

Дружины патрициев — как воронье —

Пируют на дымных руинах ее.

Растоптаны, попраны наши святыни,

И рабство — удел мусульманок отныне.

По морю бегут корабли табунами,

Что резвостью могут поспорить с конями.

Горящую нефть извергают суда,

И адское пламя не гасит вода.

И кажется — смерть от понюшки табачной

Вовсю расчихалась, надсадно и смачно.

И море клокочет горячим вулканом,

И тонет округа в тумане багряном…

В стране, где мы были когда-то в чести,

Сейчас и следа мусульман не найти.

Исконных владельцев права попирая,

Шайтан воцарился в преддверии рая.

В моих Сиракузах, на родине милой,

Где праотцев славных святые могилы,

Паломников толпы — с зари до зари —

Текут в христианские монастыри.

О, если бы ныне восстали из праха

Бойцы-исполины, не знавшие страха!

Но лев — одряхлев — уступает права,

И волк поселяется в логове льва.

* * *

Перевод Н. Горской*