Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Нас черт попутал! И ну его к черту, ибо этот черт – джент<л>ьмен с насморком и в цилиндре, смесь Хлестакова и Чичикова: он – хуже черта с рогами.

Во имя будущей работы гоните, будем гнать этого джентьмена.

–

Не хочу писать.

Хотел Вас просто обнять и вопреки последнему Вашему письму (а по Вашему предпоследнему – но для меня сила в реальности получения, ибо реальна боль от него – отсылка же иллюзорна): итак, хотел Вас обнять, а сунулся в обсуждения, – и опять, и опять, и опять пошли мелочи.

А душевный порыв превратился… в пар: не то, чтобы не было его, он упал глубоко, в центр души и не имеет пока ни слов, ни выраженья… На периферии же докучно звучащие молоточки бьют в мозг однозвучно: Il faut le battre, le broyer, le pétrire (Толстой, «Анна Каренина»)[2951] – pardon: вовсе не то бьют молоточки; молоточки бьют: Кόже – Бáк! Кόжа – Бáка! Кожу́ – Бáку! И т. д. Словом, довольно о «баке – баках» – и довольно навсегда!

–

Когда Кожи и Баки, сии элементали, не будут питаться порождающей их мозговою игрою[2952] (знаете ли Вы мозговые игры ночью, когда не спится: я эти милые игры испытываю всякий раз по получению Ваших злых писем – не колдуйте же, друг!) – итак, когда Кожи и Баки иссякнут и Ваш образ из-за них встанет прежний, я напишу Вам о том, какие странные вещи происходили с нами до Кёльна, что видели в Штейнере и как потрясла меня «Гибель Богов»[2953]. Лучше, чтобы наши думы о Мусагете соприкоснулись чрез «Кольцо Рейна»[2954], а не кольцо дымовое, выпущенное в Мусагете ртом захожего интеллигента, незнакомого ни мне, ни Вам (ибо он заходил в наше отсутствие); это дымовое кольцо из рта неизвестного осело раз навсегда Кожебаткинским «Ы». Ну, целую Вас! До свиданья.

Б. Бугаев.

Ах, милый Эмилий Карлович! Разве Вы не знаете, как я Вас люблю: ну что толку, если мы навсегда разойдемся. Видимо я буду далеко от Вас, а душой – близко. Разойдемся ли, сойдемся ли – все равно: где-то выше и дальше мы опять встретимся, и общее дело (какое, не знаю) встанет в сознании. У меня отношение к Вам таково, что если бы Вы меня оскорбили, или обнажили бы меч против меня, я щеки бы не подставил, конечно, а вызвал бы на дуэль, но стрелял бы незаметно для Вас в воздух: видимость же поединка была бы, и никто бы не знал, что для меня поединок есть форма самоубийства, ибо братьев я в душе не предавал; и братьев убить не могу.

А когда я взойду на высочайшие ступени (когда это будет – через миллиарды веков?), я сумею и щеку подставить, ибо это будет формою моего благородства; а пока форма моего благородства есть меч. Обнажите Вы меч, я меч обнажу в свою очередь, но наносить удары Вам не буду, как не буду на Вас нападать.

Это я по поводу Ваших слов о возможности нашего разрыва. Подстерегать, преследовать, наносить удары не стану, ибо я – тоже светлый. А Светлый Светлого не убьет. Но защищаться я буду, и меч мой при мне.

–

Ну – так мир или меч?[2955]

РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 60. Датируется по почтовому штемпелю отправления на конверте.

Ответ на неизвестное нам письмо Метнера.

247. Белый – Метнеру

2 (15) мая 1912 г. Брюссель

Дорогой Эмилий Карлович!

Пишу Вам не по личному делу, а по делу Эллиса. Дорогой друг, извините, если я вмешиваюсь в отношения между Конторой «Мусагета» и Эллисом (Эллис у меня в Брюсселе[2956]), но: Контора «Мусагета» ужасно с ним поступает. Эллис всю эту зиму го-ло-дал. И мой долг вмешаться. Эллис должен знать точно, может ли он получать свои 60 рублей (120 марок)[2957]. Дело «Мусагета» ему посылать или нет; но обязанность «Мусагета» заранее его известить, почему ему без всякого предупреждения 1) в последний раз вместо 60 рублей прислали всего 30, 2) почему высылка денег систематически на 1–3 недели запаздывает. На 120 марок в месяц кое-как прожить можно; но если принять во внимание, что он ходит в лохмотьях, что помимо ежедневных потребностей у него могут разорваться башмаки, что каждая серия лекций Штейнера существует на взнос (10–15 марок), что иногда Доктор ему предписывает ехать за ним, то на 120 марок почти невозможно жить (это я знаю по опыту). И вот: если «Мусагет» дает ему 120 марок, то честь всех друзей Эллиса в том, чтобы 1) эти 120 марок присылались сполна, 2) чтобы они присылались точно в срок, ибо запаздна <так!> на 1 неделю = голоданию. Принимаю это к сердцу, ибо по себе знаю, какова мусагетская аккуратность. Довожу до Вашего сведения, что последний месяц ему было выслано 60 марок (вместе 120) без всякого объяснения. Это – жестоко.

Остаюсь искренне любящий Вас Борис Бугаев.