Андрей Смирнов

— Хорошо. — Отозвался Лицемер. — Остров отнимает слишком много времени, а оно

сейчас бесценно.

— Ты еще не вернул способность быть в нескольких местах одновременно, действуя через

аватары?

— Нет. — Пауза. — Эту часть моей силы захватила Школа. Мне нужна одна из Безликих

настоятельниц — если выпью ее, то смогу восстановиться.

— Почему бы нашему дорогому брату не поднести настоятельницу тебе на блюдечке? —

Вкратчиво спросил Кукловод. — Его змейки убили уже полдюжины Безликих… в той мере,

конечно, в какой бессмертных вообще можно убить.

Снова молчание. Тяжелое и гнетущее.

— Не знаю. — Произнес Лицемер. Я знал, что говоря это, он смотрит мне в спину

холодным пристальным взглядом, но сделал вид, что не чувствую взгляда, не понимаю намека и

вообще слишком занят работой, чтобы отвлекаться на что-либо еще. В какой-то мере последнее

было верным, однако соборное множество сознаний, составляющих личность бога, позволяло мне

выделять отдельные потоки на иные цели, помимо основной.

Лицемер, способный одновременно присутствовать во множестве мест… мне эта мысль не

понравилась. У меня были кое-какие соображения относительно будущей судьбы Лицемера —

соображения, которые я давным-давно спрятал от себя самого, а затем вернул, забрав ту часть

личности, что поместил в замок Гхадаби — и этим планам непривязанность Отца Лжи к

отдельному воплощению могла помешать, или, как минимум, существенно бы усложнила. Был

еще один момент, на который стоило обратить внимание: Кукловоду было известно, сколько

Безликих погибло, хотя я не рассказывал об этом никому, и те члены Орденов, что носили змеек

также, в своем большинстве, помалкивали. Кукловод прощупывал почву, постоянно искал

способы повернуть ситуацию под таким углом, при котором расхождения между моим взглядом

на вещи и лицемеровым были бы максимальными; он следил за мной и не скрывал этого. Вот

только — каким образом? Сколько у него кукол в армии Орденов и энтикейцев? Или дело вовсе не

в прямых марионетках Кукловода, а в том, что каждый человек — кроме тел-ан-алатритов — вел

жизнь, малоосознанную и во многом обусловленную внешними влияниями, и Кукловод мог

пользоваться таким человеком — любым человеком — как своим агентом? Нет, нет, я

преувеличиваю силу повелителя марионеток. Вряд ли он мог бы достичь подобного, пусть и

потратил множество лет на упрочнение своей власти над миром людей… Но тогда как он меня

выследил?

Все процедуры были завершены спустя час. К этому моменту алтаря и лежащего на нем

тела уже не было видно — там кружился столп силы серебристо-серого цвета. Вокруг него

собирались клочья дыма, тянулись и заворачивались вокруг него, словно нити, накручиваемые на

веретено; столп поднимался ввысь, стягивал облака, испускал молнии… энергия нагнеталась,

столб набухал силой, молнии сверкали все чаще.

Преодолев сопротивление собирающейся силы, мы приблизились к алтарю и протянули

друг другу руки — жест, симвлизирующий соединение нашей воли и власти в едином действии.

Кроваво-красный Камень Воли поднялся в воздух и поплыл по нему, а затем вошел в основание

горла Мириса Элавера и как будто бы бесследно растворился в нем. Тело Мириса выгнулось

дугой. Пока мы произносили последнее, заклятье, свящующее столб столб силы, собранные мной

ингридиенты и четыре нижних души Мириса, пыточных дел мастер уже начал меняться.

— Восстань, брат. — Произнес Князь Лжи, и я вторил ему, а затем те же слова повторил

Кукловод.

Алтарь и лежащее на нем тело человека пропали, став черным ядром зарождающейся

силы. Мы отступили назад, дабы не мешать брату возрождению брата. Столб силы стал ураганом, который рвал небо и заставлял каменистые пустоши содрогаться. Черное ядро расширялось и

испускало пульсирующие волны мощи; поблизости не было демонов, но зрение Князя позволяло

мне видеть, как за сотни и тысячи лиг отсюда эти волны заставляют обитателей Бенхали сходить с

ума, кричать, истошно реветь, взмывать в воздух в экстатическом танце. Их настоящий господин

возвращался к жизни, и силы иных богов, временно подчинившие себе их природу, отступали.

Палач переиначивал этот мир, вбирал его в себя — и я видел, что схожие процессы происходят и с

иными Сферами, на самых разных кругах Преисподней. Это значило, что ингридиенты я подобрал

верно, и связь бога с его бисуритами восстановлена.

Меж тем, зерно силы раскрылось; воронка урагана стала множеством необузданных,

разнонаправленных ветров: они расходились, переплетались, сталкивались — все одновременно, в

воздухе творился совершеннейший хаос. Над алтарем чернела высокая фигура с косой, закутанная

в лохмотья, поверх которых развивался драный плащ. Мой брат не повелевал мертвыми, как Князь

Апхадазар, и не являлся воплощением сил конечного уничтожения и небытия, как Солнечный

Убийца, однако этот его облик не случайно был связан со смертью, ведь смерть — это палач для

всего живого. Холод и угасание, неумолимая поступь судьбы, безжалостный и бездушный закон, давлеющий над всем, что есть — вот какие образы и мысли будил царственный образ моего

воскресшего брата.