Андрей Смирнов

— Да... это... — Тибо, с большим трудом заставив себя перейти от удовольствия к делу, сел

прямо. — Поспрошал я тут, в общем... О святых там или подвижниках каких я и не спрашивал.

Известно, какие тут подвижники... Еретики одни. Эдак еще и самого за еретика примут... Я другое

вызнал. Живет тут, — Тибо старательно прятал глаза в кружку, — ведьма одна. Сильная, говорят. То

ли цыганка, то ли персиянка, то ли вообще сарацинка какая-то. Может, к ней съездить? Ведьмы —

они же как? Коли уж горазды порчу напускать, то и знать должны, как та порча снимается. Заплатим

ей, пущай сымет, а после к священнику поедем да и сразу замолим грех. А еще лучше — прибьем

стерву и дом ее подпалим. Вот заодно и богуугодное дело свершим.

Не очень-то мне верилось, что ведьма сможет помочь. Но в святых подвижников верилось еще

меньше. А третьего варианта не наблюдалось. Посему я спорить не стал и решил довериться верному

слуге. А там видно будет...

Глава вторая

Следующим  утром  Тибо  поднял меня  засветло.   Я  кое-как  продрал  глаза,  влез  в  штаны,   не

переставая зевать, натянул сапоги. Отправился вслед за Тибо во внутренний дворик. Мы дружно

отлили у забора, потом, вытянув из колодца ведро воды, умылись. Тибо протянул мне деревянную

кубышку и кисточку с толстыми щетинками.

— Что это еще такое?

Тибо горько вздохнул и покачал головой. Все, мол, объяснять приходится... Радовало хотя бы

то, что он уже не впадал в ступор от каждого моего вопроса.

Мой слуга взял вторую кисточку, намочил ее в ведре и опустил в кубышку. Далее кисточку с

налипшим на нее белым порошком он запихал себе за щеку и завращал там.

«А, зубная щетка!» — догадался я.

Взяв свою кисточку, я проделал с ней те же манипуляции. На вкус белый порошок оказался

обыкновенной содой.

Уделив  таким  образом  положенное  время  личной   гигиене,   мы  вернулись в дом.   Там  нас  с

добрейшей улыбкой на лице уже поджидал хозяин.

— Сколько? — прямо спросил мой слуга.

— Полторы серебряные марки.

— Ты что, сдурел? — взвился Тибо. — Мы что, у тебя месяц жили?

—   Помилуйте,   господа!   Лучшие   кушанья   и   вина   —   пол-марки,   чистые   простыни,   лучшая

комната для вас, конюшня и корм для лошадей — пол-марки, помывка... гмм... пол-марки…

—   Помывка   —   пол-марки?!   —   заорал   Тибо.   —   Да   у   тебя   что,   вообще   мозги   набекрень

съехали?!

— Тибо, — сказал я, — заплати ему.

Тибо, посмотрев на меня, поджал губы и полез в кошель.

— Конюшня... — ворчал он. — Это ты свой навес, что ли, конюшней называешь?

— Когда начался дождь, — с достоинством произнес трактирщик, — мы лошадей ваших из-

под навеса увели. В конюшню.

— А почему не раньше?

— А что ж им зазря между четырех стен париться? Лето ведь жаркое. И накормили мы их, и

напоили, и вычистили — все как вы велели...

— Лучше б сам все сделал... — продолжал ворчать мой слуга.

Во всяком случае, сами лошади выглядели довольными. Когда мы вошли в конюшню, Принц

тут же начал обнюхивать мои руки — видимо, в поисках чего-нибудь вкусненького. Увы, пришлось

его разочаровать. Черно-серый мерин Тибо по кличке Праведник вел себя так же спокойно, как и

вчера. Зверюга, увидев нас, захрапел и заржал.

— Слушай, а зачем нам гийомовский конь? — спросил я, покрывая спину Принца попоной. К

слову сказать, делал я это впервые в своей новой, восемнадцатичасовой жизни и, чтобы не выглядеть

и тут полным валенком, во всем старался подражать своему слуге.

— Продадим, — ответил Тибо, взгромождая поверх попоны седло. Потом вдруг остановился.

— А кстати!.. — и выскочил из конюшни.

Во время его отсутствия я попытался укрепить седло сам. В первый раз это закончилось тем,

что   и   седло,   и   попона   свалились   с   Принца   на   землю.   Гнедой   укоризненно   на   меня   посмотрел.

Оседлывая коня во второй раз, я старался думать о чем-нибудь постороннем. Я уже заметил, что,

когда я перестаю размышлять, а просто делаю, все получается намного лучше.

...О чем бы таком подумать? Вот, к примеру, Рози. Хорошая девушка Рози... Или вот епископ.

Интересно, неужели все так спокойно относятся к тому, что он открыто держит у себя любовницу?

Почему его не выгонят отсюда взашей?.. Да и вообще, на епископа он мало похож. «Проткнуть»,

«разрезать на куски»... Выпивка... Мари... Странный какой-то епископ.

Я отвлекся от мыслей о епископе Готфриде и посмотрел на Принца. Тот был оседлан. Я взялся

за уздечку...

В это время вернулся Тибо с трактирщиком.

— Вот этот. — Тибо потрепал Зверюгу по шее. Жеребец по установившейся традиции сделал

очередную попытку его цапнуть.

Трактирщик   пожелал   изучить   коня   подробнее.   Объединив   усилия,   они   с   Тибо   заставили

Зверюгу   показать   свои   зубы.   С   копытами   вышло   посложнее,   поскольку   Зверюга   энергично

сопротивлялся осмотру, но в конце концов исследовали и копыта.

— Ну как? — спросил Тибо. — Берешь?

Трактирщик сделал значительное лицо. Помолчал с минуту, посопел...

— Сколько? — осведомился он таким тоном, чтоб сразу стало ясно: конь этот ему и даром не

нужен.

— Шесть золотых марок.

— Не-е... — Трактирщик покачал головой.

— Много, что ли?

— Много.