Анекдоты и предания о Петре Великом

Потомъ онъ поблагодарилъ Долгорукова, признался въ своей опрометчивости, что положился на представленное ему мнніе Сената, раскаялся въ своемъ напрасномъ гнв на князя и просилъ въ томъ у него прощенія.

Въ другомъ подобномъ случа Петръ, выслушавъ мнніе Долгорукова, поцловалъ его въ голову и сказалъ:

— Спасибо, дядя! Ты, право, умне меня, и не напрасно называютъ тебя «умникомъ».

На это князь отвчалъ:

— Нтъ, государь, не умне, но у меня меньше дла, а потому есть время все обдумать; но и тутъ иногда ошибаюсь. У тебя же длъ безъ числа, такъ и не диво, что ты иного дла и не обдумаешь, какъ слдуетъ.

XXXI. Наказаніе оберъ-секретаря Сената.

Одинъ изъ оберъ-секретарей Сената, человкъ весьма дльный и хорошо знающій законы, пользовался особенною милостью Петра. Въ начал своей службы этотъ оберъ-секретарь велъ себя безпорочно, но напослдокъ корысть взяла свое, да и дурные примры заразили: онъ сталъ брать взятки и кривить правосудіемъ. Взятки и казнокрадство въ то время почти и не считались за дурное, и Петръ былъ совершенно безсиленъ въ борьб съ этими важными общественными пороками. Наиболе приближенный къ нему человкъ, наиболе одаренный его милостями — Меншиковъ — вмст съ тмъ наиболе огорчалъ его съ этой стороны. Самъ князь Я. . Долгоруковъ — этотъ неподкупный другъ истины — и тотъ не былъ совсмъ чистъ отъ обвиненій съ этой стороны. Можно съ увреностью сказать, что въ Россіи былъ въ то время только одинъ человкъ, который не былъ виновенъ ни во взяточничеств, ни въ казнокрадств, — и это былъ самъ Петръ. Но чмъ сильне было зло, тмъ безпощадне дйствовалъ царь.

Но пока доходили до Петра извстія о подобныхъ преступленіяхъ, виновники успвали наживать цлыя богатства. Такъ и названный оберъ-секретарь, разбогатвъ отъ взятокъ, построилъ себ хорошій домъ, богато убралъ его и жилъ вообще не по средствамъ. Но у него были враги, которые и успли довести о его преступленіи до свднія самого государя. Случилось это такимъ образомъ.

Разъ Петръ халъ въ Сенатъ въ саняхъ. На запяткахъ стояли два денщика[29]. Сговорившись, они завели между собою вполголоса рчь объ этомъ оберъ-секретар, о томъ, что онъ разбогатлъ, а между тмъ вс знаютъ, что никакихъ доходовъ, кром жалованія, у него нтъ. «Таково-то быть оберъ-секретаремъ!» заключили они свой разговоръ. Разговоръ этотъ велся въ той надежд, что государь къ нему прислушается.

Петръ дйствительно слышалъ все сказанное, но не показалъ вида, а между тмъ ршился проврить справедливость слуха. Такъ какъ онъ не любилъ откладывать никакого дла, то и ршился дйствовать тотчасъ же. Домъ оберъ-секретаря былъ на пути и уже недалеко. Петръ притворился, что озябъ, и проговорилъ:

— Какъ бы захать къ кому обогрться?

Поравнявшись же съ домомъ оберъ-секретаря, сказалъ:

— Да вотъ изрядный домъ!

И веллъ въхать на дворъ.

Оберъ-секретарь былъ уже въ Сенат, и дома оставалась его жена, которую неожиданный пріздъ государя привелъ въ смятеніе и страхъ. Но Петръ тотчасъ успокоилъ ее милостивымъ и ласковымъ обращеніемъ и сказалъ:

— Не прогнвайся, хозяюшка: я захалъ къ вамъ обогрться.

Потомъ похвалилъ домъ ихъ, любовался внутреннимъ убранствомъ, просилъ показать ему вс комнаты и наконецъ, поблагодаривъ хозяйку, похалъ въ Сенатъ. Здсь по окончаніи присутствія отозвалъ онъ оберъ-секретаря въ отдльную комнату и наедин потребовалъ отъ него искренняго признанія: изъ какихъ доходовъ построилъ онъ свой домъ и такъ богато убралъ его?

Къ несчастію, оберъ-секретарь вздумалъ извернуться ложью и сталъ объяснять государю, что, живя экономно, могъ онъ сдлать сбереженія изъ своего жалованья, частію же помогли ему друзья. Ложь была явная, а извстно, что ничмъ такъ нельзя было раздражить Петра, какъ сознательною ложью. Онъ готовъ былъ простить самый большой порокъ, если только виновный признавался въ своей вин и показывалъ искреннее раскаяніе, но лжи онъ не прощалъ. «За признаніе прощеніе, за утайку нтъ помилованія», говорилъ онъ: «лучше грхъ явный, нежели тайный». Такъ и въ настоящемъ случа: видя, что оберъ-секретарь лжетъ, онъ взялъ его съ собою и похалъ въ крпость. Здсь привелъ онъ его въ застнокъ, гд пытали обвиняемыхъ, и грозно потребовалъ отъ него полнаго признанія.

Испуганный оберъ-секретарь, видя бду свою, принужденъ былъ сознаться, что домъ свой построилъ на взятки, и объяснилъ, сколько и съ кого взялъ и за какое дло.

— Теб бы, — сказалъ Петръ, — это признаніе учинить въ Сенат, не допуская себя до этого мста. Изъ всего видно, что ты никогда бы не признался, не видя передъ собою кнута.

И затмъ приказалъ дать ему безъ свидтелей нсколько ударовъ кнутомъ и отпустилъ его домой.

Такъ какъ виновный по своему знанію въ длахъ былъ необходимъ Петру и замнить его было некмъ, то этимъ наказаніемъ государь и ограничился. Черезъ три дня, бывши въ Сенат, спросилъ онъ оберъ-секретаря. Ему отвчали, что тотъ боленъ. Зная причину болзни, Петръ вызвалъ оберъ-секретаря вечеромъ къ себ во дворецъ и здсь, не вспоминая о происшедшемъ, поручилъ ему, какъ оберъ-секретарю Сената, одно важное дло.