Ангел тьмы

– Мама, она… – Головка Клары начала слегка дрожать, потом задрожала и левая сторона ее тельца. Обхватив себя здоровой рукой, девочка собралась с силами, чтобы продолжить. – Мама забралась в подводу. Она разбудила Мэтью и сказала мне отдать ему Томми. Я так и сделала. Потом она снова посмотрела на меня. И сказала мне, что пора отправиться к папе и к Богу. Что там место получше, и что нам надо поступать так, как хочет Бог. – В глазах девочки выступили слезы и покатились по лицу, но она так и не заплакала всерьез, просто обхватила себя покрепче и постаралась говорить дальше. – Она приставила ко мне револьвер…

– Куда она приставила его, Клара, – спросил мистер Пиктон. Девочка показала себе на верх груди, и тут издала наконец всего один задыхающийся всхлип. – А потом?

– Я помню, как она спустила курок, и раздался громкий грохот – но это все, – пробормотала Клара, поплотнее обвивая себя рукой. – Я больше ничего не помню. А потом я уже оказалась дома, у себя в кровати.

Мистер Пиктон снова кивнул и глубоко перевел дыхание:

– Все хорошо, Клара. Все хорошо. А сейчас мы можем поговорить о чем-нибудь другом, если хочешь.

Клара вытерла личико и вымолвила:

– Ладно.

Дав ей пару минут, мистер Пиктон спросил, уже громче:

– Клара – ты помнишь преподобного Паркера?

– Он… он служил в нашей церкви. И иногда приходил навещать маму и папу.

– А что он делал, когда приходил навещать вас?

– Он приходил на обед, – отозвалась Клара. – А иногда ходил гулять с мамой. Папа не любил гулять. Он говорил, что воздух для него плох.

– Мама когда-нибудь брала с собой тебя или мальчиков?

Клара покачала головой:

– Она говорила, что там нам не место.

Мистер Пиктон потянулся к ней и взял девочку за левую руку, с видом чрезвычайного облегчения.

– Спасибо, Клара, – произнес он. А потом добавил, не заботясь о том, что говорил достаточно громко и могли услышать все остальные. – Ты была очень смелой юной леди. – Вернувшись к столу, мистер Пиктон встал и посмотрел на судью и присяжных. – У обвинения больше нет вопросов к этому свидетелю, ваша честь. – И сел, оставив Клару перед всей силой взгляда ее матери.

Либби реагировала на показания дочери весьма похоже на то, как предсказывал доктор: сначала она испробовала беззвучные слезы и заламывания рук, потом начала вертеть головой, пытаясь обратить на себя внимание девочки. А после того, как мистер Пиктон шагнул и загородил от нее Клару, слезы и кивки прекратились, и она замерла в полной тишине; глаза же вновь обрели тот самый холодный взгляд, полный ненависти.

Но смогло ли заметить все это жюри присяжных? Или только те немногие из нас, кто знал историю Либби и мог читать по ее лицу?

Клара, без мистера Пиктона поблизости выглядевшая ужасно одинокой, снова опустила глаза и начала тихо шевелить губами. Заметив у девочки выражение, близкое к отчаянию, судья наклонился к ней из-за своего стола.

– Клара? – спросил он. – Ты можешь сейчас продолжать?

Клара, вздрогнув, подняла на него взгляд.

– Продолжать? – тихо проговорила она.

– Защита должна задать тебе свои вопросы, – объяснил судья – с единственной улыбкой, которую я вообще увидел у него за весь процесс.

– О, – отозвалась девочка, будто вспомнив забытое. – Да. Я могу продолжать, сэр.

Судья откинулся на спинку кресла и посмотрел на стол защиты:

– Все в порядке, мистер Дэрроу.

Пока мистер Пиктон опрашивал Клару, мистер Дэрроу сидел, переплетя руки перед лицом, так что было довольно сложно судить, о чем он думает и как реагирует. Когда же он встал для перекрестного допроса, вся глубокая тревога и случайно прорывавшийся гнев, что мы видели у него доселе, как будто ушли, а черты его стали открытыми и расслабленными, и Клара вполне очевидно приняла это за утешение.

– Спасибо, ваша честь, – сказал мистер Дэрроу, кротко улыбаясь, и подошел к свидетельскому месту. Но подошел он под таким углом, что девочка не могла больше смотреть на доктора: в зале суда жизнь как никогда демонстрирует принцип «око за око». – Здравствуй, Клара, – проговорил он, подойдя к ней поближе. – Понимаю, это нелегко, поэтому я постараюсь отпустить тебя отсюда как можно скорее.

В ответ Клара лишь опустила глаза.

– Клара, говоришь, следующим, что ты помнишь, стало пробуждение у вас дома, правда?

Когда девочка кивнула, мистер Дэрроу продолжил:

– Но, я не сомневаюсь, тебе показалось, что все это был дурной сон, верно?

– Нет, – ответил Клара. – Я была… ранена…

– Да, – изрек мистер Дэрроу, явственно источая сочувствие. – Ты была довольно тяжело ранена. И ты очень долго спала, ты знаешь об этом?

– Мне потом сказали… доктора.

– Долгий сон иногда может сбить человека с толку. Я знаю, что если посплю слишком долго, то подчас, когда просыпаюсь, даже не могу понять, где я или как попал сюда.

– Я понимала, где я, – тихо, но твердо произнесла Клара. – Я была дома.

– Умница девочка, – прошептал доктор, вытягивая шею в попытке посмотреть на нее, но не желая делать свой жест очевидным.

– Ну конечно же, – отвечал мистер Дэрроу. – Но понимала ли все остальное? В смысле, когда ты проснулась, ты помнила все остальное?