Ангел тьмы

– Военно-морские силы, – тихо произнес доктор, и черные глаза его вспыхнули.

– Какие силы? – ошарашенно отозвался мистер Мур.

– Военно-морские, – повторил доктор и обратился к Маркусу. – Детектив-сержант, мы знаем, что Гудзонским Пыльникам конфликт с Полицейским управлением Нью-Йорка только в радость. Каково, по-вашему, им будет, когда они встретятся с Военно-морскими силами Соединенных Штатов?

– Крайцлер, – пробормотал мистер Мур, – у вас определенно в голове что-то сместилось…

Игнорируя мистера Мура, Маркус закивал:

– Осмелюсь сразу предположить, что они отступят – моряки, как вам известно, славятся своей драчливостью. К тому же облечены властью федерального правительства, а не городского – политическим связям и местной борьбе тут делать нечего.

Доктор принялся постукивать костяшками правой руки по губам.

– Да, – сказал он тихо. Потом его, похоже, осенила еще одна мысль. – Пирс линии «Белая звезда» ведь, насколько я помню, всего в нескольких кварталах, за углом от дома Либби Хатч на Бетьюн-стрит, так?

– Да, верно, – озадаченно произнесла мисс Говард. – На 10-й улице. Но к чему это, доктор?

Заметив торчащий у Маркуса из кармана пиджака утренний номер «Таймс», доктор поднялся и выхватил его. Быстро пролистнув, он нашел на вид маленький, но важный кусочек информации.

– В порту сейчас никаких судов «Белой звезды», – наконец кивнул он. – Значит, он сможет причалить там, а мы сможем пробраться к дому с тыла – и вместе захватим банду врасплох.

– Кто сможет? – едва не заорал мистер Мур. – Ласло, что за черт… – И тут вдруг у него отвисла челюсть – до него дошло. – О нет. О нет, Крайцлер, это безумие, вы не можете… только не Рузвельт!

– Да, – ответил доктор, с улыбкой поднимая взгляд от газеты. – Рузвельт.

Мистер Мур вскочил:

– Втягивать в это дело Теодора? Как только он поймет, что происходит, начнет свою проклятую войну с Испанией прямо в этом городе!

– А, собственно, зачем, – ответствовал доктор, – ему нужно знать обо всех подробностях? Имя и родословная Аны Линарес его касаться не обязаны. Того, что мы пытаемся распутать цепочку убийств и похищение ребенка, не получая при этом никакого исполнения обязательств от полиции Нью-Йорка, будет более чем достаточно, чтобы заинтересовать Теодора.

– Но, – заметила мисс Говард, которая, как и мистер Мур с доктором, знала мистера Рузвельта большую часть своей жизни, – что тут сможет сделать даже сам Теодор? Он, конечно, заместитель военно-морского министра, но…

– И прямо сейчас он командует целым флотом, как своим собственным, – ответил доктор, поднимая конверт. – Письмо от него пришло в наше отсутствие. Похоже, министр Лонг59 весь август месяц в отпуске, а Теодор совершает смелые шаги. В Вашингтоне он становится известен как «министр на теплую погоду», коим фактом чрезмерно – и вполне типично – гордится. Не сомневаюсь, на военно-морской верфи в Бруклине сейчас имеется один или два пригодных корабля с командой в придачу – а может, даже и где поближе. Для наших целей людей более чем достаточно. Все, что потребуется, – один приказ Рузвельта.

Мистер Мур осторожно похлопывал себя по щекам, пытаясь совладать с этой идеей.

– Дайте-ка разобраться: вы предполагаете, что Рузвельт прикажет Военно-морским силам Соединенных Штатов вторгнуться в Гринвич-Виллидж и вступить в бой с Гудзонскими Пыльниками?

Рот доктора снова скривился в легкой ухмылке:

– По сути, да.

Немедля вмешался Маркус:

– Может, звучит и абсурдно, Джон, – воскликнул он, воодушевленный идеей. – Но в отчетах все окажется вовсе не так. Приключись какое-нибудь насилие, его попросту воспримут как обычную стычку моряков с бандитами. А пока она будет продолжаться, мы сможем сделать все, что должны.

Доктор сунул письмо от Рузвельта в карман сюртука и кинулся к лестнице:

– Немедля позвоню ему в Вашингтон, – объявил он, направляясь на кухню. – Нельзя терять время – эта женщина уже сейчас должна планировать свой побег из города!

В доме внезапно появилось новое ощущение жизни, рожденное, как я понимал, одной только возможностью пусть даже непрямого вмешательства в дело мистера Рузвельта. Так уж он влиял на людей, этот бывший полицейский уполномоченный: среди всех близких друзей доктора не было никого с более чистой любовью к жизни, к действию – и, что самое главное, к хорошей схватке, будь то бокс, политика или война. Но он к тому же был добрым человеком, мистер Рузвельт, добрее всех, кто побывал в доме доктора, пока я в нем жил; и я сообразил, что даже я, при всем моем опечаленном состоянии, немало приободрился от мысли о том, что он может помочь нам отдать Либби Хатч в руки правосудия. О, идея, конечно, сумасшедшая, тут мистер Мур был прав; но практически любое предприятие, в котором принимал участие мистер Рузвельт, казалось поначалу сумасшедшим, – однако большая их часть увенчивалась не просто важными, но счастливыми результатами. И потому, ожидая возвращения доктора из буфетной, мы принялись обсуждать подробности плана с интересом, граничащим с энтузиазмом – энтузиазмом тем более удивительным, памятуя о том, через что мы все прошли.