Ангел западного окна

— Вы сказали, пожилому англичанину. Ладно. Вы знали его в юности? Детское увлечение?

Она уверенно ответила «да», но снова, вдруг оробев, поникла головой:

— Нет, вы не то подумали. Это совсем другое.

Она с явным усилием заставила себя собраться, выпрямилась, отняла у меня руку, которую я все еще держал в своей, и заговорила быстро, монотонно, словно произнося заученное наизусть. Записываю здесь лишь наиболее важное:

— Я родилась в семье арендатора, в Штирии. В семье я была единственным ребенком. Я выросла в хороших условиях. Позднее дела отца пошли плохо, мы обеднели. В детстве я много путешествовала, но всегда недалеко, никогда не покидала Австрии. Однажды, еще до замужества, побывала в Вене. Это была самая дальняя из моих поездок. Но в детстве мне часто снились дом и местность, каких я никогда не видела наяву. Каждый раз, проснувшись, я твердо знала: дом этот и местность — в Англии. Почему я была в этом уверена, сама не понимаю. Разумеется, можно было бы считать это детскими фантазиями, однако я часто рассказывала о своих снах нашему дальнему родственнику, который был помощником и учеником моего отца, а вырос он в Англии, у наших английских друзей, и этот человек, выслушав меня, всякий раз говорил, что снились мне шотландские горы, а еще — Ричмонд. Я совершенно точно описывала именно эти места. Правда, родственник­ утверждал, что не заметил там какой-то древней старины, тогда как мне в сновидениях являлись картины далекого прошлого. Но сны мои получили еще одно неожиданное подтверждение, если можно так сказать. Дело в том, что в детстве мне часто снился старый, мрачный город, я видела его с такой отчетливостью и знала так хорошо, что с легкостью на­ходила любую улицу, площадь и дом, уверенно и точно, никогда не ошибаясь. Думаю, этот город не просто привиделся мне во сне. Родственник его не знал, а слушая меня, говорил: определенно на Британских островах такого нет, скорей уж это один из старинных городов на континенте. Темный угрюмый город разделен широкой рекой, берега которой соединяет огромный каменный мост с мрачными воротами и сторожевыми башнями. На левом бе­регу теснятся дома, а над холмами, густо заросшими зелеными деревьями, высится громада невиданно­ мощной крепости... Наконец мне сказали, это Прага. Многое, что я видела во сне и могла точно­ описать, сегодня в Праге уже не существует или же изменилось. На старинном плане этого города удалось найти несохранившиеся дома и улицы, которые я так хорошо знала по своим снам... Я не бывала в Праге, она внушает мне страх. Никогда, никогда­ я не согласилась бы наяву пройти по ее улицам! Ес­ли долго думать о Праге, внезапно охватывает ужас, и в вооб­ражении я вижу перед собой человека, чей образ так страшен, что кровь стынет в жилах. У него нет ушей — они отрезаны, на их месте дыры с баг­ровыми шрамами по краям... Мне кажется, этот бе­зухий — злой демон Праги, ужасного города. Ужас­ного, потому что я знаю, знаю наверное, Прага принесет мне несчастье, погубит, убьет!

Последние слова она произнесла с такой страстной силой, что я, встревожась, поспешил отвлечь ее, порывисто подавшись вперед. Она опомнилась, выражение лица стало мягче, она провела рукой по глазам, как бы стирая привидевшийся образ. Потом, со­всем обессилев, произнесла несколько бессвязных фраз:

— Стоит лишь захотеть, я наяву оказываюсь в старинном замке, в Англии... Я могу жить там, ес­ли захочу, несколько часов или дней... И с каждым днем я вижу все вокруг отчетливее... И воображаю — да, так принято называть это состояние, когда тебе что-то видится, — воображаю, что у меня есть муж, старый англичанин. Я вижу его очень ясно, если постараюсь, но все, что я вижу, будто омыто тусклым зеленым светом. Похоже на старинное зеркало, позеленевшее от времени...

И опять я пытаюсь отвлечь ее, быстро протягиваю руку к липотинскому зеркалу в старинной флорентийской раме, — оно по-прежнему стоит на столе. Но фрау Фромм ничего не замечает.

— Недавно я узнала, что он в опасности, — сказала она.

— В опасности? Кто?

Ее взгляд снова устремился куда-то вдаль, в эту минуту кажется, что сознание ее покидает; и вдруг ее глаза расширились от страха, голос задрожал:

— Мой супруг...

— Вы хотите сказать, господин Фромм? — Я хочу получить однозначный ответ.

— Нет! Он же умер! Нет — мой настоящий супруг... владетель нашего английского замка...

— Так он и сейчас в замке живет?

— Нет. Он жил там много, много лет назад.

— Когда?

— Не помню. Очень, очень давно.

— Фрау Фромм!

Она резко вздрогнула:

— Что, я болтала чепуху?

Не зная, что сказать, я отрицательно покачал головой. Она смущенно извинилась:

— Отец всегда сердился, говорил, мол, я болтаю чепуху, если я рассказывала о своих странных переживаниях. Он считал их болезненными фантазиями.­ Поэтому я боюсь о них говорить. А вы в первый же день нашего знакомства все обо мне узнали! Наверное, думаете, женщина не в себе и скрыла это, схит­рила, чтобы устроиться на службу, а я... я как раз чувствую: здесь мое место, здесь я очень нужна!