Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

О чем бы Леонтьев ни писал, он всегда прибегал к эстетическим оценкам. Леонтьев специально подчеркивает, что так называемый «вторичный», или «отраженный» мир его интересует во вторую или третью очередь. «Отраженный» мир – мир искусства (изобразительного, музыкального, театрального, литературного). Конечно, Леонтьев проявляет интерес к искусству, но, как говорится, «постольку-поскольку». Главным объектом его эстетического интереса выступает «первичный», или «живой» мир. Прежде всего, социальный мир, причем рассматриваемый в его движении, развитии. Эстетическим оценкам у Леонтьева подвергаются цивилизации, государства, монархи, военные начальники, другие великие исторические личности, литературные произведения, войны, церковные службы и храмы, одежда, здания, народное художественное творчество и т. п.

Социальный мир Леонтьев воспринимает как пеструю картину, разные части которой дополняют друг друга и в то же время создают контрасты. Социальный мир в глазах Леонтьева имеет полюса, в нем порядок и гармония сочетаются с хаосом, он подвижен, периоды относительной стабильности чередуются с катаклизмами и взрывами. Знатоки Гегеля сказали бы, что это мир диалектических противоположностей, но сам Леонтьев не любил Гегеля и слово «диалектика» предпочитал не использовать. Леонтьеву было несложно воспринимать эстетически социальный мир, поскольку он уподоблял его живому организму.

Красота у К. Леонтьева не есть некая застывшая мещанская «красивость». Такая «красивость» у него ассоциировалась с «нирваной» или смертью. Это уже в ХХ веке декаденты начали смаковать красоту смерти. Доживи Леонтьев до этих времен, он назвал бы такую эстетику сатанинским извращением. Для настоящей жизни, по Леонтьеву, нужно что-то «более горячее и привлекательное, чем… кроткая, душевная “Нирвана”. А горячее, самоотверженное и нравственно привлекательное обусловливается непременно более или менее сильным и нестерпимым трагизмом жизни»[71]. В картине живого мира всегда должны соседствовать светлые и темные цвета. Некоторые представляют себе социальный идеал как мир абсолютной любви, счастья, милосердия, добра. Такого не может быть по многим причинам, в том числе по эстетическим. Гармония, о которой многие привыкли говорить по привычке, предполагает сосуществование светлого и темного, добра и зла, милосердия и бессердечия, богатства и бедности, красоты и уродства, любви и ненависти, сострадания и эгоизма, войны и мира. Такова реальная гармония социальной жизни. О том, что такое красота, Леонтьев начал думать еще в молодости. Примерно в двадцатилетнем возрасте он написал роман «В своем краю», где дал чеканную формулу: «Красота есть единство в разнообразии»[72]. В последующие сорок лет жизни эта формула не претерпела принципиальных изменений, она лишь конкретизировалась деталями и примерами из реальной жизни.

«Сама жизнь лучше, чем наша литература»

Выше мы уже говорили о взглядах Ф. М. Достоевского на красоту и соотношение эстетики и этики. К. Леонтьев был знаком с Федором Михайловичем, они несколько раз встречались. По большинству вопросов мнения этих двух русских мыслителей совпадали. Но были и разногласия. Так, К. Леонтьев без особого трепета перед авторитетом Ф. М. Достоевского называет его «мрачным» писателем, намекает на отсутствие эстетического начала в его романах. Но эта мрачность художественного творчества Достоевского парадоксально соответствует выводам самого Леонтьева, который констатировал, что мир начинает умирать, а умирание у него всегда сопряжено с утратой красоты.