Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Н. А. Лобастов пишет по поводу отрицательных героев в русской литературе: «Зачем же Гоголь высмеивает своего героя? Потому что не реальность его интересует, а Идеал, его искажение. Идеал этот в любом случае (пусть хоть 99 % будут чичиковыми) является отправной точкой, критерием Истинности. И идеал этот всегда – не свой для каждой эпохи и каждого писателя, а единый – евангельский. Все книги наших великих классиков с одной целью написаны: чтобы читатели стали христианами! Чтобы развенчать жизнь “от мира сего”, хождение “широкими путями” Онегиных, Печориных, Чичиковых… Обличение совести – этого гласа Божия в человеке – порождает заняться творчеством, искусством. Человек выплескивает во внешние формы свой стыд за отступление от Идеала: от совершенной любви – в блуд (Онегин), от бескорыстия – в сребролюбие (Плюшкин), от высокого – в пошлость (герои Чехова) и т. д.»[315].

Правда, как мне кажется, Н. А. Лобастов полагает, что в сегодняшних условиях показ Истины по методу «от обратного» уже не срабатывает: «Я не встречал ни одного человека, которому бы понравилась старуха из “Сказки о рыбаке и рыбке”. Но подавляющее большинство всех читателей, кому эта старуха неприятна, и они смеются над ней, – тем не менее живут в точности по законам этой старухи и в жизни смеются над стариком. Зачем же Пушкин написал сказку? Он что, не знал, что люди всё равно будут жить не по примеру его старика? Знал. Но критерий оставил для читателей один – Евангельский… И такова вся классика. Никто вслух не озвучивает своей симпатии к Чичикову, – но в жизни 90 % учеников с легким сердцем ищут любые лазейки в законе, чтобы сделать деньги (копия, как Чичиков)»[316].

Современная литература, к сожалению, полна отрицательных героев, но мы, увы, не видим стремления писателей и поэтов использовать этот мрак жизни для того, чтобы читатель задумался о свете. Нет, литераторы уже приучают читателя к этому мраку как норме жизни. Правда, Н. А. Лобастов в длинном ряду русских литературных классиков все-таки выделяет А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского и некоторых других как «позитивных» писателей и поэтов XIX века, ведущих читателя из «мрака» к «свету». Или, по крайней мере, заставляющих читателя задуматься о существовании «света».

Вот и Михаил Веллер в уже упомянутом эссе «Русская классика как яд национальной депрессии» обращает внимание на сверхвысокую концентрацию отрицательных героев в русской литературе: «Дорогие мои, с такой точки зрения школьная программа русской классической литературы есть злостная воспитательная диверсия! Пессимизм, критиканство, несправедливость, кругом несчастья – да что это за жизнь такая?!» И тут же задает риторический вопрос: «Чему тут учиться – каким не надо быть?» [317] И, воспроизводя дискуссию о том, какой должна быть школьная литература, автор эссе намекает на положительный литературный опыт советского времени: «…очень не хватает положительных примеров. И ветераны с ностальгией вспомнили “Как закалялась сталь”, “Повесть о настоящем человеке” и “Молодую гвардию”. Уже советские».

Веллер дает короткие, хлесткие характеристики творчеству основных русских прозаиков и поэтов, начиная с Николая Карамзина и Василия Жуковского и кончая Антоном Чеховым и Иваном Буниным. И не щадит никого, даже А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского. Но по указанным писателям оценки Михаила Веллера достаточно спорны и расходятся с оценками упомянутого выше Н. А. Лобастова. А вот по ряду других литераторов они интересны и справедливы.

Буквально несколькими штрихами он описывает мир героев драматурга Александра Островского: «Великий русский драматург Александр Островский. Бесприданницу погубили, муж ничтожество, любимый – подлец. Катерина утопилась. Да всё равно топиться – да чего ж она гадину-свекровь-Кабаниху ухватом не убила? Муж тряпка и алкаш, любовник эгоист: вот Варвара свалила с Кудряшом – так еще ограбить бы и спалить стервозную Кабаниху святое дело было бы; ан нет…»