Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Примечательно, что даже Максим Горький отнесся скептически к повести. Он утверждал, что автор повести очень поверхностно знал содержание Евангелия. Максим Горький вспоминает разговор с автором повести «Иуда Искариот»:

«[Леонид Андреев: ] Кто-то сказал: “Хороший еврей – Христос, плохой – Иуда”. Но я не люблю Христа. Достоевский прав: Христос был великий путаник…

[Максим Горький: ] Достоевский не утверждал этого, это Ницше…

[Леонид Андреев: ] Ну, Ницше. Хотя должен был утверждать именно Достоевский. Мне кто-то доказывал, что Достоевский тайно ненавидел Христа. Я тоже не люблю Христа и христианство, оптимизм – противная, насквозь фальшивая выдумка…

[Максим Горький: ] Разве христианство кажется тебе оптимистичным?

[Леонид Андреев: ] Конечно, Царство Небесное и прочая чепуха. Я думаю, что Иуда был не еврей – грек, эллин. Он, брат, умный и дерзкий человек, Иуда. Ты когда-нибудь думал о разнообразии мотивов предательства? Они – бесконечно разнообразны. У Азефа была своя философия, глупо думать, что он предавал только ради заработка. Знаешь, если б Иуда был убежден, что в лице Христа пред ним Сам Иегова, – он все-таки предал бы Его. Убить Бога, унизить Его позорной смертью – это, брат, не пустячок»[174].

Опуская многие интересные комментарии отечественных писателей и иных представителей российской интеллигенции по поводу повести «Иуда Искариот», представлю обобщенную картину, которую дала православная писательница Олеся Николаева в своей работе «Поцелуй Иуды»:

«Итак, у своих адвокатов Иуда выступает как поборник народных интересов, проводник воли Божией и даже “жертвенный агнец”. Леонид Андреев в повести “Иуда Искариот” мотивировал его предательство сугубой любовью ко Христу – он рассчитывает быть к Нему поближе, чтобы вспоминая Христа, тотчас вспомнили и Иуду; чтобы, убивая Его, все поняли, что Он – праведник, чтобы Анна и Каиафа (первосвященники – В. К.) узнали, что Иуда предал им “невинного” и тем обрек их на позор и гибель. Отправляя Спасителя на смерть, он в сердце своем поет Ему “Осанна!” и торопится повеситься, чтобы оказаться поскорее рядом с Учителем, надеясь на то, что тот в загробном мире встретит его “ласково”»[175].

Писатели типа Леонида Андреева или Максимилиана Волошина своими безбожными фантазиями об Иуде разрыхлили почву, на которой позднее проросли сорняки философско-религиозных измышлений. Я имею в виду, в первую очередь, труд протоиерея Сергия Булгакова «Иуда Искариот – апостол-предатель» (1931)[176]. Позднее им была написана статья «Два избранника. Иоанн и Иуда, “возлюбленный” и “сын погибели”» (была опубликована уже после смерти автора, в 1977 году)[177]. Отец Сергий полагает, что следует отойти от привычных стереотипов и видеть в Иуде лишь мошенника, сребролюбца и льстеца. Мол, если исходить из такого представления, тогда следует неизбежно прийти к выводу, что Спаситель был «слеп», не мог даже на расстоянии вытянутой руки увидеть недостойного звания ученика человека. Неужели Христос мог совершить такую ошибку, как пригласить на Тайную Вечерю «низкого и лукавого предателя»? Мол, Христос был сердцеведец и знал, кого избирать Себе в ученики. Видел Он прекрасно Иуду, знал его достоинства и предусматривал для него важную роль в недалеком будущем. Подозревать Христа в том, что Он сделал ошибочный выбор, по отцу Сергию, означает «прямую хулу на Христа».

Отец Сергий также против того, чтобы сделку Иуды с вождями Иудейскими рассматривать как «продажу» Христа. Булгаков восклицает: «…что можно придумать более бесчеловечного и тупого?». Ставит он под сомнения и слова апостола и евангелиста Иоанна, который назвал Иуду «вором». Возражение следующее: носить денежный ящик еще не значит быть вором.

В общем, почти по всем пунктам отец Сергий повторяет адвокатскую защиту Иуды, которую мы видим у Леонида Андреева. Только если последний имел очень поверхностное представление о Евангелии, то отец Сергий делает это убедительно, профессионально, опираясь на свой мощный богословский багаж.