Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Теперь обратимся к Владимиру Соловьеву (1853–1900) – поэту, философу, кумиру российской творческой интеллигенции «серебряного века». Тому, кто (как мы показали выше) обвинял М. Ю. Лермонтова в общении с демоническим миром. Видимо, Владимир Сергеевич говорил об источниках творческого вдохновения Михаила Юрьевича со знанием дела. Да, В. Соловьев был философом-интеллектуалом с хорошим багажом знаний, талантливым поэтом, но и здесь без «помощника» не обошлось. На этот счет имеется очень обстоятельная статья Г. И. Чулкова[273] «Автоматические записи В. Соловьева». Это статья, которая была написана Чулковым на основе доклада, сделанного в 1927 году на заседании комиссии по психологии творчества. Она включает девять автографов Владимира Соловьева, не известных широкой публике на тот момент, которые явно свидетельствовали об их «автоматическом» происхождении. Примечательно, что, по крайней мере на тот момент времени, Георгий Иванович был достаточно большим поклонником творчества Владимира Соловьева и разделял его религиозно-философские взгляды. Привожу отрывок из упомянутой статьи: «Медиумические записи Соловьева, нами публикуемые, суть психопатологические факты с точки зрения психиатрической науки, и, в другом плане, – “соблазн”, “прелесть”, “искушение” с точки зрения верующего христианина. Этот болезненный ущербный психологизм не умаляет, однако, значительности той мистической темы, под знаком которой прошла вся духовная жизнь Соловьева»[274].

АвотещеодноинтересноепризнаниеГ.Чулкова, которое в своей известной работе «Пути русского богословия» приводит протоиерей Георгий Флоровский: «Я имел случай теперь (в 1922 году) изучить некоторые загадочные автографы В. Соловьева, до сих пор неопубликованные. Эти автографы – особого рода записи поэта-философа, сделанные им автоматически в состоянии транса. Это состояние (как бы медиумическое) было свойственно Соловьеву по временам. Темою соловьевских записей является всё она же, “София”, подлинная или мнимая, – это другой вопрос. Во всяком случае, характер записей таков, что не приходится сомневаться в “демоничности” переживаний, сопутствовавших духовному опыту поклонника Девы Радужных ворот…»[275] Протоиерей Георгий Флоровский в своей книге снимает кавычки с приведенного в отрывке слова «демоничности», показывая, что, с точки зрения Православия, это была самая настоящая демоничность, или одержимость. А демон являлся поэту-философу в виде некоей дамы, именуемой «Софией». Ю. Воробьевский развивает эту мысль отца Георгия Флоровского: «Да, при ближайшем рассмотрении оказалось, что соловьевская София, эта светящаяся красотка, очень похожа на Шехину, женскую ипостась иудейского Б-га. Более того, согласно рассуждениям Соловьева, София является даже более высоким существом, чем Христос (каким понимает Его философ)» (с. 262).

Много загадочного и до сих пор не расшифрованного в жизни, творчестве и смерти поэтов раннего советского периода – Александра Блока, Сергея Есенина, Владимира Маяковского и многих других. Конец их жизни заставляет заметить определенную аналогию с Фаустом, который заключил договор с Мефистофелем[276]. У этих поэтов, безусловно, был свой невидимый «начальник», который помогал в творчестве своим подопечным. Этот «начальник» иногда воочию являлся поэту. Вспомним хотя бы поэму Сергея Есенина «Черный человек». Вот фрагмент из нее:

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный!

Некоторые думают, что Мефистофели или «черные человеки» являлись поэтам в далеком прошлом. Нет, они некоторым наиболее «избранным» и гениальным являлись уже в наше время. В поздние советские годы на поэтическом небосклоне блистал Владимир Высоцкий. Но вот какие строки написал поэт в 1979 году (за год до своей смерти):

Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками…
Он ждет, когда закончу свой виток,
Моей рукою выведет он строчку, —
И стану я расчетлив и жесток,
И всех продам – гуртом и в одиночку.

Итак, Владимир Семенович признается, что его рукою выводит строчки стихов «мохнатый злобный жлоб»!