Ангелы-хранители

Неприкрытый страх в жалобном вое Эйнштейна и неподдающаяся описанию тревога в больших карих глазах поразили Трэвиса до глубины души. Положив свободную руку на спину ретривера, Трэвис почувствовал, что собаку бьет неукротимая дрожь, и невольно задрожал сам, пораженный тем же леденящим душу страхом. В голове промелькнула безумная мысль: «Ей-богу, Эйнштейн действительно видел нечто подобное».

Нора, встревоженная резкой сменой настроения Трэвиса, спросила:

– Что случилось?

Трэвис, не отвечая, повторил вопрос:

– Ты хочешь сказать, будто видел подобное существо?

Да.

– Кого-то, кто выглядит точь-в-точь как этот демон?

Эйнштейн гавкнул и завилял хвостом. И да, и нет.

– Кого-то, кто, по крайней мере, немного на него похож?

Да.

Отпустив ошейник, Трэвис успокаивающе погладил пса по спине, но тот продолжал дрожать.

– Так ты поэтому иногда по ночам сторожишь у окна?

Да.

Нора, явно озадаченная и встревоженная поведением Эйнштейна, тоже решила его приласкать.

– Мне казалось, ты боишься, что тебя найдут люди из лаборатории.

Эйнштейн отрывисто гавкнул.

– Значит, ты не боишься, что тебя найдут люди из лаборатории?

И да, и нет.

– Ты больше боишься, что тебя найдет то… другое существо, – сказал Трэвис.

Да, да, да.

– Это оно в тот день преследовало нас в лесу? И это в него я тогда стрелял? – спросил Трэвис.

Да, да, да.

Трэвис посмотрел на Нору. Нора нахмурилась:

– Но это ведь всего лишь киношный монстр. Никто из реального мира даже близко на него не похож.

Прошлепав по комнате, Эйнштейн обнюхал разложенные фотографии и остановился перед рекламой «Блю кросс», на которой были запечатлены врач, молодая мать и младенец в больничной палате. Затем принес Норе с Трэвисом журнал и уронил его на пол. Ткнувшись носом в доктора на фото, Эйнштейн бросил взгляд на Нору, на Трэвиса, снова ткнулся носом в доктора и поднял светящиеся надеждой глаза.

– Прежде, – начала Нора, – ты говорил, что доктор напоминает тебе ученого из лаборатории.

Да.

– Может, ты хочешь сказать, – вступил в разговор Трэвис, – что работавший над тобой ученый должен был знать существо, которое гналось за тобой в лесу?

Да.

Эйнштейн снова подбежал к фотографиям и, на сей раз вернувшись с рекламой автомобиля в клетке, ткнулся носом в клетку, а потом, очень нерешительно, – в изображение демона.

– Так ты хочешь сказать, что существо из леса сидело в клетке? – спросила Нора.

Да.

– В той же самой лаборатории, где держали в клетке тебя?

Да, да, да.

– Еще одно лабораторное животное? – догадалась Нора.

Да.

Трэвис уставился на изображение демона, на выступающий лоб и глубоко посаженные желтые глаза, похожий на рыло деформированный нос и утыканный острыми зубами рот и наконец спросил:

– Это был эксперимент… который пошел не так?

И да, и нет.

Пришедший в крайнее возбуждение ретривер подбежал к окну, положил лапы на подоконник и уставился в ночь, накрывшую Санта-Барбару.

Нора с Трэвисом, довольные достигнутым прогрессом, сидели на полу среди открытых журналов и озадаченно смотрели друг на друга. Они начинали чувствовать усталость, которой из-за возбуждения прежде не замечали.

– Как, по-твоему, Эйнштейн способен подобно маленьким детям выдумывать небылицы? – тихо спросила Нора.

– Не знаю. Интересно, умеют ли собаки лгать, или это чисто человеческая черта? – Трэвис рассмеялся над абсурдностью собственного вопроса. – Могут ли собаки лгать? Может ли сохатый стать президентом? Могут ли коровы петь?

Нора очаровательно рассмеялась:

– Могут ли утки отбивать чечетку?

Трэвис пытался эмоционально и интеллектуально переварить сам факт существования такой умной собаки, как Эйнштейн, и от этого, казалось, даже немного поглупел.

– Я однажды видел, как селезень отбивает чечетку, – заявил он.

– Да неужели?

– Ага. В Лас-Вегасе.

– А в каком отеле он выступал? – рассмеялась Нора.

– В «Сизарс-пэлас». Он еще и пел.

– Селезень?

– Ага. Спроси, как его зовут.

– И как его зовут?

– Сэмми Дэвис Дак Младший, – ответил Трэвис, и они буквально покатились от хохота. – Он был такой звездой, что даже не пришлось указывать его полное имя над входом в зал, чтобы публика знала, кто выступает.

– Они написали просто «Сэмми»?

– Нет. Только «Младший».

Эйнштейн отошел от окна и уставился на них, пытаясь понять причину столь странного поведения.

Озадаченное выражение морды ретривера показалось Норе с Трэвисом страшно комичным. Привалившись друг к другу, они принялись хохотать как полоумные.

Насмешливо фыркнув, Эйнштейн вернулся к окну.