Ангелы плачут над Русью

Один из палачей схватил Александра за волосы и ударом сабли отсёк голову. Через час голову князя насадили на пику, и всадник, взявший в руки этот страшный штандарт, поскакал впереди ханского войска, выступившего навстречу Харалдаю.

И вот рати сблизились, и... ужас охватил Даниила и всю его дружину при виде того, как надругались над прахом князя Александра Ивановича поганые. Но потом гнев и жажда справедливой мести пересилили страх и ужас, и под бесстрастным взором мёртвых глаз убиенного дружина с рёвом бросилась на врага.

Не отставали от русских и бахадуры Харалдая: в смертельной схватке схлестнулись два конных потока, и округу огласили крики и стоны людей, ржанье коней, лязг и скрежет металла.

Увы, месть слепа. Она лишает осторожности и рассудительности, и князь Даниил, презрев опасность, шёл как простой воин в самую гущу врагов, забыв в горячке и думать о руководстве дружиной. Он был охвачен одним стремлением — убивать...

И тщетно Василий с Демьяном пытались вытеснить его из сечи. Как одержимый рубил князь направо и налево, пока не настигла его татарская сабля. Правда, Мария тут же снесла с плеч татарина голову, но было поздно. Даниил зашатался в седле, и Демьян с Василием едва успели подхватить его и, уже беспамятного, вывести из боя.

Заметивший это Харалдай крикнул:

— Васька! Тащите князя к Ахтубе! Там ушкуйники ждут!

— Я их не знаю! — отозвался Василий.

— С тобой мои люди пойдут!..

И Шумаховы с десятью татарами, увозя раненого князя, поскакали прочь. Но уже возле самой реки их стала настигать погоня.

— Принимай князя, мурло! — заорал, шлёпая по воде и передавая Даниила ушкуйнику, как ребёнка, Демьян.

На берегу же завязалась злая сеча между горсткой храбрецов и ханской сотней. Полетели стрелы, и одна воткнулась в плечо бородатому ушкуйнику. Тот охнул и свалился на дно ладьи. Остальные успели уложить князя на приготовленный на днище настил.

— Эй, да он жив ли?! — гаркнул вслед рванувшему обратно к берегу Демьяну рулевой. — Ты чё побёг? Вертайся! Куды нам твово князя везти?

Дёмка растерялся и заметался между берегом и ладьёй:

— Да там же жёнка моя и товарищи погибают!..

— Не, ну а нам-то чё делать?! — рявкнул ушкуйник.

— Маша! Маша!.. Постойте! — отчаянно закричал Демьян. — Бабу мою заберите! Она за князем ходить бу... — В грудь ему вонзилась стрела, он на миг замер, а потом упал в реку, и вода Ахтубы сомкнулась над ним.

— Дэмян!.. — Из гущи схватки вырвалась Мария и бросилась к мужу. Но длинная стрела настигла и её, и захлебывающийся крик: «Дэмян!.. Дэмян!..» — был всё глуше, глуше, и наконец река приняла свою следующую жертву.

Ушкуйники налегли на вёсла и торопливо отплыли от опасного берега, направляясь к Волге. Татары же, расправившись с Данииловой охраной, бросились по берегу за ними, но, только без толку постреляв из луков, злобно ругаясь, вернулись обратно.

Погиб в том бою и Василий Шумахов, а вот участь Харалдая оказалась ужасной. От его тысячи и русской дружины осталась лишь горстка воинов. Зажатые в тесном кольце, из которого удалось вырваться только Кунаму с кучкой казаков, татар и липчан, они держали круговую оборону до последнего. Раненый и залитый кровью Харалдай рухнул без памяти, а очнулся уже с колодами на шее и руках.

Его привели к хану. Измученного, но несломленного, поставили на колени.

— Ну что? Довоевался? Ты на кого руку поднял? Ты, червь навозный, хотел спасти урусутского раба Искандера?! Забыл закон степи, закон предков, которые всегда были врагами русских? Мы хотели примерно казнить раба Искандера, но ты помешал этому. Так что мы с ним самим за это сделаем, а? — Хан повернулся к Самуилу.

— Он же, кажется, христианин, — невозмутимо пожал плечами тот. — Вот и надо распять его на кресте. Пускай повисит и помучается...

А Харалдай от этих слов просто просиял. Он не желал смерти почётней, чем смерть на кресте. Но Самуил сразу же заметил перемену в настроении пленника и покачал головой:

— Погоди, Великий хан, он радуется! Тогда измени своё решение, чтоб не радовался. Давай жарить его на медленном огне.

— Нет! — воскликнул хан. — Лучше будем поливать предателя кипятком, пока его тело не превратится в варёное мясо!..

Умирал Харалдай мучительно и долго. Огромная толпа, затаив дыханье, наблюдала за всеми деталями казни. Палачи лили на него кипящую воду, протыкали плоть раскалёнными прутьями, а он смотрел невидящими глазами в высокое небо и беззвучно молился. Молился по-татарски Христу...

И наконец даже у Телебуги сдали нервы. Не выдержав жуткого зрелища, он вскочил, ударил Самуила, стал бить руками и ногами своих нукеров и, срываясь на визг, приказал поджечь плаху.

Плаха была подожжена со всех сторон, и вскоре пламя скрыло от глаз собравшихся последние страдания на этом свете тысячника Харалдая. Раба Божьего Харалдая...

Глава тринадцатая