Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I

Однако если центром полемики становилось «наставление», то велась она языком гуманистически-античного диалога. Авторы свободно оперировали классическими греческими источниками, а также произведениями итальянского Возрождения. Ключевой для этой традиции была антитеза между «действием» и «размышлением», а особое значение придавалось идеям Платона, Аристотеля и Цицерона. Платон в своей «Республике» утверждал, что идеальным государством должны управлять философы: при менее совершенной системе реальная жизнь будет разрушать интеллектуальную. Аристотель, напротив, в своих трудах «Политика» и «Этика» побуждал добродетельных людей к действию. Как на Олимпийских играх побеждали только атлеты, не боявшиеся конкуренции, так и в политических делах честь принадлежит тем, кто применяет свою добродетель на практике. Добродетель была характеристикой гражданственности, и настоящий гражданин, с точки зрения Аристотеля, – это человек, который сознательно примет политический, судебный или административный пост[1035]. Да, приезд Платона на Сицилию, чтобы проконсультировать Дионисия II Сиракузского, закончился плохо: он был вынужден возвратиться в Афины. Аристотель допустил, что «размышление» может оказаться предпочтительнее «действия» в условиях, когда порок и разложение побеждают добродетель. Однако в идеале хороший человек должен стать настоящим гражданином.

Вслед за Аристотелем Цицерон сформулировал эти соображения, дошедшие до эпохи Возрождения в трактате «Об обязанностях» (De officiis). Начав с допущения, что интеллектуалы предпочитают «размышление» «действию», он утверждает, что все же их долг участвовать в жизни общества: vita activa дает наивысшее удовлетворение; те, кто удаляется в башню из слоновой кости, просто бросают тех, кого должны защищать. По сути, как актеры выбирают пьесы, наиболее соответствующие их таланту, так мудрым людям следует выбирать свое место в жизни: «Если в какой-то момент необходимость заставит нас принять роль, которая нам никак не соответствует, мы должны вложить в нее весь свой разум, опыт и усердие, чтобы справиться если не достойно, то как можно достойнее»[1036].

Интеллектуальный вызов Цицерону исходил от поздних платоников, чьи сочинения получили распространение в 1480-е годы. Колет познакомился с их доводами в Италии, Эразм Роттердамский настаивал на христианских платонистических ценностях, когда наставлял его:

Я бы хотел, чтобы вы как можно дальше отдалились от мирских дел: не из-за опасений, что этот мир может запутать вас… а поскольку вижу ваши исключительные таланты, красноречие и ученость, скорее всецело посвященными Христу. Однако если вы не сможете полностью освободиться, все равно остерегайтесь ежедневно глубоко погружаться в это болото. Возможно, поражение будет лучше победы такой ценой; потому что величайшее из всех благословений – это гармония души[1037].

Классическая дискуссия представлена в Книге I «Утопии» Мора. В главном эпизоде Гитлодей, убежденный платоник, обсуждает с вымышленным «Томасом Мором» достоинства vita activa. Гитлодей хочет говорить правду и не опускаться до лести: «Если я предложу какому-то королю полезные меры и попытаюсь искоренить в его душе семена порока и разложения, не думаете ли вы, что меня тотчас подвергнут изгнанию или высмеют?» Он повторяет мысль Платона, что, если короли не обращаются к философии, «они никогда не примут совета настоящих философов, потому что их с юных лет пропитали и заразили дурными идеями»[1038]. «Мор» в ответ выступил в поддержку «другой философии, более полезной для политиков, которая знает свое поприще, приспосабливается к совместной работе и исполняет свою роль умело и уместно». «Какая бы пьеса ни ставилась, исполняй ее как можно лучше». Вот метафора искусства управлять государством: