Английская лирика первой половины XVII века

Настала полночь года — день святой
Люции, — он лишь семь часов светил:
Нам солнце, на исходе сил,
Шлет слабый свет и негустой,
Вселенной выпит сок.
Земля последний допила глоток,
Избыт на смертном ложе жизни срок;
Но вне меня, всех этих бедствий нет,
Я — эпитафия всемирных бед.

Влюбленные, в меня всмотритесь вы

В грядущем веке — в будущей весне:
Я мертв. И эту смерть во мне
Творит алхимия любви;[79]
Она ведь в свой черед —
Из ничего все вещи создает:[80]
Из тусклости, отсутствия, пустот…
Разъят я был. Но, вновь меня создав,
Смерть, бездна, тьма сложились в мой состава

Все вещи обретают столько благ —

Дух, душу, форму, сущность — жизни хлеб…
Я ж превратился в мрачный склеп
Небытия… О вспомнить, как
Рыдали мы! — от слез
Бурлил потоп всемирный.[81] И в хаос
Мы оба обращались, чуть вопрос
Нас трогал — внешний. И в разлуки час —
Мы были трупы, душ своих лишась.[82]

Она мертва (так слово лжет о ней),

Я ж ныне — эликсир небытия.
Будь человек я — суть моя
Была б ясна мне… Но вольней —
Жить зверем. Я готов
Войти на равных в жизнь камней, стволов:[83]
И гнева, и любви им внятен зов,
И тенью стал бы я, сомненья ж нет:
Раз тень — от тела, значит, рядом — свет.

Но я — ничто. Мне солнца не видать.

О вы, кто любит! Солнце лишь для вас
Стремится к Козерогу, мчась,
Чтоб вашей страсти место дать.[84] —
Желаю светлых дней!
А я уже готов ко встрече с ней,
Я праздную ее канун, верней
Ее ночного празднества приход:
И день склонился к полночи, и год…

Перевод Д. В. Щедровицкого

ВОРОЖБА НАД ПОРТРЕТОМ

Что вижу я! В твоих глазах
Мой лик,[85]

объятый пламенем, сгорает;А ниже, на щеке, в твоих слезах
Другой мой образ утопает.
Неужто цель твоя —
Сгубить портрет мой, о ворожея,
Чтобы за ним вослед погиб и я?[86]

Дай выпить влагу этих слез,

Чтоб страх зловещий душу не тревожил.
Вот так! Я горечь их с собой унес
И все портреты уничтожил.
Все, кроме одного:
Ты в сердце сберегла его,
Но это — чудо, а не колдовство.

Перевод Г. М. Кружкова

ПРИМАНКА [87]