Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах (билингва)

О Боже! Ненавижу вас, юнцов,
На чьих могилах благостные вирши
Растут, едва лишь вы туда легли,
На соли разложенья, на слезах
Священников, родителей, деканов,
Вcе в фотографиях и предисловьях
Приятелей — безмозглых рифмачей;
У них в элегиях слезоточивых
Поэзии ни капли, но живут
Они бессмертьем мертвых.

Боже правый!

Подумать только — кто-то растопил
Свой юный воск на оксфордском огне,
Но где ж его печать? Не в этой строчке:
«Есть счастье — жить в прославленные дни…»
«Прославленные»! Он же был в окопах
Во Франции, он через перископ
На проволоке видел горы трупов,
Глотал их смрад, носимый на ветрах,
Бродил среди разрушенных домов
В пейзаже грязном, заунывно-буром,
Где пятна цвета — это пятна крови.
Он, верно, видел смерть — как часовой
В ночи подстрелен; сгорбясь, тот упал:
Нога на лесенке, а на уклоне
Окопа — шея. Теплый серый мозг
Из треснувшей башки потек на траверс.
Фонариком сверкнул он — и узнал:
То друг его, а тот минут за десять
Скончался. Все же есть на небе Бог,
И в лучшем из миров все безупречно.
Все горести — Он их, конечно, видит —
Лишь кажимость и мнимость, а не зло.
Бог любит нас, на нашу брань он смотрит,
И с жалостной улыбкой в рог трубит,
К себе бойцов порою призывая.
Мы не умрем — Бог, дескать, слишком «жгуч»
И «страстен», по былинке целый день
Он плачет. Право слово, жизнь чудна!
Здесь, на земле, и дружба и любовь
Людей соединили — но зачем?
Других людей калечить, убивать —
Ведь немцы тоже люди. В небесах
Беззлобный, снисходительный арбитр
Не даст нам пострадать! Ура, ура,
Бог нас блюдет и держит нас в узде.
Ах, что у нас за вера — я б сказал,
С горчичное зерно — мы верим, верим,
Ничем нас не проймешь! Ведь Бог наш благ —
Он попустил родиться нам сейчас,
И юность не ржавеет — кровью меч
Свой обагряет; ходит Сам Господь
В полях фламандских, столь Ему любезных!

Перевод А. Серебренникова

Roland Leighton (1895–1915)

Hédauville

The sunshine on the long white road
That ribboned down the hill,
The velvet clematis that clung
Around your window-sill
Are waiting for you still.

Again the shadowed pool shall break

In dimples at your feet,
And when the thrush sings in your wood,
Unknowing you may meet
Another stranger, Sweet.

And if he is not quite so old

As the boy you used to know,
And less proud, too, and worthier,
You may not let him go —
(And daisies are truer than passion-flowers)
It will be better so.

Violets 1915