Английские письма или история кавалера Грандисона

Сиръ Роландъ, возразила я, я не могу сумнваться, чтобъ въ нсколько дней, или въ недлю мои расположенія не остались такими, каковы они и теперь. Онъ прервалъ меня возклицаніями, жалобами, и весьма нжными укоризнами, кои относилъ онъ, то ко мн, то къ Г. и гж. Ревсъ. На конецъ далъ онъ мн время повторитъ, что ето дло невозможное, и что изъ уваженія къ его племяннику, которой, какъ мн казалось, много онаго заслуживалъ, я ему совтую склонить его совершенно отмнить свои намренія; ибо я не люблю приводить въ утомленіе сердце честнаго человка. При семъ выраженіи чувствованія его ко мн воспламенились; онъ съ запальчивостью уже оказывалъ свои сожалнія, удивленіе и нжность, и даже свидтельствовался небомъ, что если я захочу быть его племянницею и соглашусь ему доставлять удовольствіе единожды въ день съ собою видться; то онъ оставитъ для себя только сто фунтовъ Штерлинговъ годоваго доходу, а все протчее, что ни иметъ, отдастъ мн. Глаза его были омочены слезами, лице разгорлось, честность на всхъ чертахъ его оказывалась. Великодушный человкъ! не могла я удержаться, чтобъ ему такъ не отвтствовать. Я весьма была тронута, и ушла въ другую горницу, но вскор возвратясь къ нимъ, увидла что Сиръ Роландъ держа въ рук платокъ неотступно упрашивалъ и гж. Ревсъ о способствованіи ему въ семъ начинаніи. Онъ и надъ ними толь сильное произвелъ впечатленіе, что они не могли удержаться, дабы не сказать мн нсколькихъ словъ въ его пользу.

Кавалеръ тогда предложилъ, не позвать ли ему своего племянника, дабы онъ самъ за себя говорить могъ. Онъ неотмнно хотлъ его звать. Нтъ, Сударь, сказала я ему, вы превосходной стряпчій, уврьте Г. Фулера, что я дв причины имю его почитать, за собственныя его достоинства и за достоинства его дяди; но я еще васъ прошу, избавте меня труда огорчить такого человка, коего я почитаю. Я искреннйше благодарю его за то мнніе, которое о мн иметъ, и еще гораздо больше благодарна буду, естьли онъ приметъ мою благодарность за вс т чувствованія, кои я къ нему имть могу.

Любезная моя племянница, сказалъ мн Г. Ревсъ, вы можете по крайней мр взять нсколько дней на разсужденіе. Что вы длаете! отвчала я ему. Вы умножаете только затрудненія. Я жалуюсь на ваше благоразуміе, но не видители, что Сиръ Роландъ почитаетъ уже меня за жестокую! но мой нравъ чуждъ жестокости. Благополучіе другаго поставляю я себ за щастіе. Ябы желала сравняться въ великодушіи съ Г. Роландомъ. Пусть онъ потребуетъ чего нибудь такого, но чтобъ то не была я сама, тогда вс силы свои приложу ему удовлетворить. Но какъ мои отвты возбудили еще боле его упорство; то онъ свидтельствовалъ, что по тхъ поръ не оставитъ своей надежды, пока не увидитъ меня въ другихъ обязательствахъ. Пусть мн покажутъ такого же свойства двицу, прибавилъ онъ; то я отстану отъ Миссъ Биронъ. Она будетъ имть время о томъ размыслить. Пожалуйте, Сударыня… Но я позову своего племянника, и въ семъ восторг онъ весьма поспшно вышелъ, какъ будто бы опасался, чтобъ я его не удержала. Г. и гжа. Ревсъ начали длать мн свои представленія; во Кавалеръ прежде, нежели я могла на оныя отвчать, вошелъ къ намъ съ своимъ племянникомъ.

Г. Фулеръ поклонился мн весьма почтительно. Онъ, казалось, пораженъ былъ боле, нежели тогда, какъ подавалъ мн руку при моемъ приход. Дядя разсказалъ ему все произшедшее между нами, уже хотли было садиться, какъ Кавалеръ попросилъ Г. Ревса на минуту съ нимъ переговорить; но не схватилъ уже за его пуговицу, какъ при первомъ посщеніи. Они вышли вмст. Гжа. Ревсъ также разсудила выдти въ другую дверь, а я осталась одна съ Г. Фулеромъ.

Мы сидли минуты съ четыре въ молчаніи. Казалось, что не мн должно было начать. Г. Фулеръ не зналъ, что длать. Онъ принялъ на себя трудъ придвинуть свой стулъ къ моему; потомъ отодвинулъ его нсколько въ задъ; тамъ опять впередъ; выдергивалъ свои манжеты, и прокашлялъ раза съ четыре. На конецъ уста его открылись дабы сказать мн, что я не могу не примтить его смущенія… его безпорядка… что онъ въ чрезвычайномъ смущеніи, и что все сіе произходитъ отъ его почтенія, отъ его глубочайшаго ко мн почтенія. Онъ еще раза два прокашлялъ, и тутъ уста его закрылись.

Я не могла имть удовольствія веселиться смущеніемъ столь скромнаго человка. Каждая черта на его лиц была въ дйствіи; руки и ноги его дрожали. О моя любезная! сколь велика есть сила любви, если толь сильныя колебанія; суть естественныя дйствія сей страсти!