Английские письма или история кавалера Грандисона

Вскор посл того послдовало другое явленіе. Камилла пришедъ объявила намъ, что Генералъ пріхалъ, и что оставшись у Маркизы оплакиваетъ нещастное состояніе своей сестры, которая впала въ другой уже обморокъ. Онъ скоро сюда будетъ, сказалъ мн Іеронимъ, расположены ли вы съ нимъ видться? Я ему отвчалъ, что какъ его братецъ можетъ быть знаетъ что я здсь, то мн не можно тотчасъ отсюда выдти, не оказавъ тмъ нкоего притворства: а естьли онъ тамъ не много замшкается, то я намренъ уйти. Лишь только я выговорилъ сіи слова, то онъ и вошелъ къ намъ одинъ, утирая слезы. Слуга вашъ, государь мой, сказалъ онъ мн съ видомъ весьма угрюмымъ: и оборотясь къ брату своему спрашивалъ у него о здоровь. Общихъ нашихъ печалей, присовокупилъ онъ, не льзя никакъ облегчитъ. Я видлъ Климентину. Ктобъ могъ подумать, что зло столь глубоко вкоренилось? По томъ обратясь ко мн говорилъ: Правду сказать, Сударь, что вы должны хвалиться торжествомъ. Сердце Климентины не есть простое завоеваніе. Ея порода… я прервалъ его рчь: мн кажется, государь мой, что я не заслуживаю такого пріема. Мое торжество; государь мой! нтъ во всей вашей фамиліи толь опечаленнаго сердца, какъ мое.

Какъ? Кавалеръ, законъ и совсть столько имютъ силы?

Позвольте мн предложить такой же вопросъ вамъ самимъ, государь мой, Епископу Ноцер и всей вашей фамиліи. Вашъ отвтъ будетъ равно и моимъ.

Онъ меня съ укоромъ просилъ изъясниться.

Ежели вы находите, началъ я говорить, существенную разность между обими законами, когда требуется, чтобъ я оставилъ мною исповдуемый, то по чему бы я могъ оной оставить, я, которой считаю за долгъ имть къ оному столько же приверженности, сколько и вы къ своему. Положите, что вы теперь находитесь въ моемъ мст, государь мой?

Пусть такъ, но я думаю что будучи на вашемъ мст имлъ бы мене сумнительства. Епископъ Ноцера можетъ быть иначе бы вамъ отвчалъ.

Епископъ Ноцера не боле приверженъ быть можетъ къ его правиламъ, сколько я къ своимъ. Но я ласкаюсь, государь мой, что самый вашъ отвтъ на сію важную статью можетъ мн подать нкое право къ вашему дружеству. Мн предлагаютъ отречься отъ своего закона: я съ своей стороны не подаю вашей фамиліи никакого подобнаго сему представленія, напротивъ того еще соглашаюсь, чтобъ ваша сестрица пребыла непоколебима въ своемъ закон и готовъ опрделить хорошее жалованье разумному ея духовнику, коего вся должность только въ томъ и состоять будетъ, чтобъ утверждалъ ее въ догматахъ вашей вры. Что касается до нашего мстопребыванія, то предлагаю, чтобъ намъ можно было проживать годъ въ Италіи а другой въ Англіи поперемнно: естьли же она не иметъ охоты къ такимъ поздкамъ; то я соглашаюсь чтобъ она и во все не оставляла своея фамиліи, я самъ довольствуюсь тмъ чтобъ въ каждой годъ жить по три мсяца въ своемъ отечеств.

А дти? прервалъ Іеронимъ, желая подкрпить мои предложенія.

Я соглашусь, государи мои, чтобъ дочери воспитываемы были матерью; но мн позволятъ принять на себя воспитаніе сыновей.

Да въ чемъ же провинятся бднинькія дочери, отвчалъ мн Генералъ съ насмшкою, что ихъ предадутъ погибели?

Разсудите, государь мой, что не входя во мннія богослововъ обоихъ исповданій, предлагаю я только то, что къ соглашенію различныхъ нашихъ мнній послужить можетъ. Таковымъ пожертвованіемъ не началъ бы я домогаться и Принцессиной руки. Одно богатство не иметъ надо мною власти. Пусть оставятъ мн свободу касательно закона; я охотно отрекусь даже до послдняго червонца отъ имнія вашей сестрицы.

Чемъ же моглибъ вы себя содержатъ…

Въ етомъ положитесь на нее и на меня. Я честнымъ образомъ въ такомъ случа поступать буду. Естьли вы увидите что она для сего самаго меня оставитъ, то будете себя поздравлять что ето предвидли.

Вашъ бракъ, государь мой, весьма умножилъ бы ваше имніе и можетъ быть сверьхъ настоящаго вашего чаянія. Но для чего не обратимъ мы взоровъ на ваше потомство, какъ Италіанцы? А въ такомъ предположеніи… татъ онъ остановился.

Не трудно было угадать его заключенія.

Я не легч могу, говорилъ я ему, отречься отъ своего отечества какъ и отъ закона. Потомство свое оставилъ бы я свободнымъ; но не желалъ бы лишить его той приверженности, которую вмняю себ въ честь, ни отнять у отечества своего такого поколенія, которое никогда не приносило ему безчестія.

Тутъ Генералъ взялъ табаку, взглянулъ на меня и отворотилъ отъ меня голову весьма угрюмымъ видомъ: я не могъ удержаться, чтобъ не быть къ сему чувствительнымъ.