Английские письма или история кавалера Грандисона

Клементина начала опять говорить съ прежнею тихостію: скажите пожалуйте, государь мой, какъ могли вы быть столь несправедливы, что желали, дабы я оставила свой законъ, когда вы столь твердо своего исповданія придерживаетесъ. Не много ли несправедливости заключается въ такой надежд? По истинн, я думаю, что вы мущины вмняете ни во что совстное зазрніе въ женщинахъ; для васъ довольно и того, когда вы видите, что мы научаемся узнавать вашу волю и исполнять съ врностію то что мы вамъ должны длатъ. Мужчины почитаютъ себя, такъ сказать, земными Богами и думаютъ что женщины сотворены единственно для служенія имъ: такихъ жестокихъ правилъ я отъ васъ не чаяла: вы привыкли говоришь всегда съ почтительностію о нашемъ пол. Отъ чего могла произойти такая ваша несправедливость?

Столь мало заслуженная укоризна усугубила мученія моего сердца. Я оборотился къ ея матери и говорилъ: позволители мн, Сударыня, объявить вашей любезной дочери мои предложенія? Она видно думаетъ, что я требовалъ отъ нее перемненія ея закона. Не было и намренія, отвчала, мн Маркиза, внушишь ей такія мысли: но я помню, что при первомъ извиненіи, которое я ей учинила о всемъ произшедшемъ между вами и Епископомъ Ноцерою, не могла я отъ ея нетерпливости всего того досказатъ. Довольно того, говорила она, что рука ея отвергнута. Она заклинала меня, не говоритъ ей о протчемъ и съ самаго того дня была въ такомъ состояніи, что никакъ не льзя было ее подробне о томъ увдомитъ. Ежели бы ваши предложенія были такія, чтобъ мы могли ихъ принятъ; то первое наше намреніе было бы то, чтобъ ее о томъ извститъ. Однако и теперь не вижу въ томъ я ничего худаго, естьли объявлю ей, что вы предлагали. Она увидитъ, что тутъ нтъ ничего такого, что она называетъ пренебреженіемъ: а сія самая мысль можетъ быть и перемнила ея нравъ и довела до того, что по сильныхъ колебаніяхъ въ коихъ мы ее видли стала она чрезмрно сокрушаться и задумываться.

А какъ ея матушка говорила со мною очень тихо, то отъ того показалась она опечаленною. Не нужно, сказала она мн, утаевать отъ меня вашихъ разсужденій. Оказавъ мн такое пренебреженіе, государь мой, можете вы поврить, что я могу все снести и все слушать: по томъ оборотясь къ Маркиз сказала, вы видите, Сударыня, какъ я спокойна. Я умла себя преодолтъ. Не опасайтесь вступать при мн въ объясненія.

Пренебреженіе! дражайшая Клементина. Клянусь Богомъ при вашей матушк, что такое ненавистное чувствованіе не входило въ мое сердце. Ежели бы предлагаемыя мною условія были приняты; то сталъ бы я щастливйшимъ человкомъ.

Такъ, такъ, говорила она, а и стала бы нещастнйшею женщиною: словомъ сказать, вы отвергли мою руку. По томъ покрывъ лице свое обими руками сказала, чтобъ по крайней мр опричь нашего дома не знали, что дочь наилучшей матери должна была перенесть отказъ отъ другаго кого, а не отъ владтельнаго Князя. Сколько сама я презираю сію двицу! какъ можетъ она казаться на глаза того, кто ее презираетъ? Я сама себя стыжусь! (отступя на нсколько шаговъ назадъ) О! Госпожа Бемонтъ, безъ вашихъ стараній тайна моя отсюда бы не вышла! (прижимая грудь одною рукою, а другую держа еще на лиц.) По томъ подошедъ ко мн говорила. Но не говорите мн ничего, Сударъ. Слушайте только меня. И когда окончу то, что вамъ объявить имю, то да будетъ мн позволено хранитъ вчное о томъ молчаніе.

Мать ея утопала въ слезахъ и я отъ сокрушенія былъ какъ недвиженъ.

Мн кажется, что я о весьма многомъ хотла съ вами говоритъ. Я хотла убдишь васъ въ заблужденіяхъ, коими вы омрачены. Не воображайте, Сударь, чтобъ я домогалась у васъ малйшей милости. Все сіе произходитъ отъ безпристрастнаго моего къ вамъ почтения. Гласъ небесный, какъ я врю, повелваетъ мн привесть васъ къ обращенію. Я готова была ему повиноваться и совершила бы его повелніе: въ томъ усумниться я не могу. Изъ устъ младенцевъ изводитъ Богъ себ славу. Вы знаете сіи слова въ нашемъ завт. Естьли бы мн позволено было выдти, такъ какъ я желала… тогда все я знала; но теперь ничего не помню. Докучливая Камиллла перебила мои мысли неотступными своими вопросами. Она со мною говорила съ такимъ видомъ, которой мн казался совершенно сумозброднымъ. Она была тронута, видя что я такъ спокойна.

Я хотлъ ей отвчать; но она мн сказала: будете ли вы молчать, когда я вамъ приказываю? Въ самое то время она закрыла мн ротъ своею рукою, которую я удержавъ обими своими руками, осмлился прижать къ своимъ устамъ.

Ахъ! Кавалеръ, продолжала она не отнимая ее, вы ничто инное, какъ льстецъ! разв забываете вы, что льстите такой двиц, которую пренебрегли?

Теперь, Сударыня, позвольте мн сказать два слова. Не прозносите больше ни одного изъ оныхъ, дабы не могъ я посл васъ ихъ повторять, я прошу васъ изъ милости выслушать предложенія, учиненныя мною вашей фамиліи. Она дала мн время ихъ объяснить, и я присовокупилъ къ тому, что одному Богу извстны мученія моего сердца.