Английские письма или история кавалера Грандисона

Между тмъ Іеронимъ въ весьма продолжительномъ письм увдомляетъ его о всемъ что ни произходило у нихъ въ дом. Въ назначенный день Г. Грандиссонъ былъ у Маркиза и во всемъ собраніи велъ себя съ такимъ благородствомъ, умренностію и благоразуміемъ, что отъ всхъ заслужилъ уваженіе и пріязнъ. Слышны тогда были одни только вздохи и нжное сожалніе: вс проливали слезы. Каждой желалъ ему щастія и просилъ его дружбы, изключая однако Генерала, которой на противъ того старался его оскорблять гордыми своими взглядами и нкими колкими выраженіями. Онъ нашелъ способъ отвчать ему съ такою же твердостію, какъ вжливостію и умренностію. Онъ удовольствовалъ всхъ; и говорилъ въ собраніи съ однимъ посл другаго, даже и съ самимъ Генераломъ, коего сила разума и справедливости сдлала безмолвнымъ. Они весьма много оказывали ему уважения, изъ чего казалось что ихъ дло спокойно окончится. Однако когда Кавалеръ подошелъ къ Іерониму и хотлъ его обнять; то Генералъ вставъ, подошелъ къ нему и говорилъ тихимъ голосомъ. Вы не можете думать, государь мой, чтобъ я въ хорошую сторону принялъ нкоторыя ваши рчи, и даже полагаю, что вы не съ такимъ намреніемъ оныя говорили. Я объ одномъ только хочу васъ спросить; въ которой день вы подете?

Здсь входитъ самъ Кавалеръ въ сей разговоръ. Позвольте мн, государь мой, отвчалъ я ему безъ всякаго принужденія, спросить также и васъ, когда вы намрены возвратиться въ Неаполь?

Къ чему такой вопросъ?

Я вамъ о томъ скажу откровенно. Вы мн съ начала нашего знакомства, государь мой, оказали честь, приглашая меня хать въ Неаполъ, и я на то согласился. Естьли вы не на долго отложите свой отъздъ, то я не только намренъ тамъ засвидтельствовать вамъ свое почтеніе, но испросить у васъ въ дом себ жилище: а какъ я не думаю, чтобъ заслужилъ въ томъ вашего отказа; то и ласкаюсь, что буду тамъ принятъ стольже милостиво, сколько благопріятства оказали вы мн своимъ приглашеніемъ. Я думаю, что завтра по ду изъ Болоніи.

О братецъ! сказалъ ему Епископъ Ноцера, не уже ли не уступите вы такимъ великодушнымъ чувствованьямъ?

Искренно ли вы говорите? Спросилъ гордой Генералъ.

Такъ точно, государь мой. Я имю при разныхъ дворахъ въ Италіи многихъ почтенныхъ друзей, съ коими хочу проститься, прежде нежели выду изъ такой земли, которую отчаяваюсь впредь видть. Я чрезмрно желаю, дабы и васъ могъ считать въ числ оныхъ. Но я не усматриваю еще того вида дружества, которой ищу въ вашихъ взорахъ. Позвольте мн, государь мой предложить вамъ мою руку. Честной человкъ унизился бы, естьлибъ отвергъ дружественныя представленія отъ честнагоже человка. Я въ томъ ссылаюсь, государь мой, на собственныя ваши чувствованія.

Онъ довольствовался тмъ, что поднялъ только руку, когда увидлъ что я ему подавалъ мою. Я не безъ гордости, любезной Докторъ, вы ето знаете, и въ семъ случа я чувствовалъ мое надъ нимъ превосходство. Я принялъ его руку, такъ какъ онъ мн ее подавалъ; но жаллъ нсколько о принужденномъ его вид и о его движеніи, въ коемъ не познавалъ уже тхъ пріятностей, какія всегда соединены бываютъ съ тмъ, что онъ ни длаетъ и ни говоритъ, Епископъ меня обнялъ: ваша умренность, сказалъ онъ мн, даетъ вамъ всегда преимущество. О Кавалеръ! вы есть изящнйшее произведеніе рукъ Всемогущаго. Любезной мой Іеронимъ утиралъ глаза и простеръ ко мн свои объятія. Генералъ же мн говорилъ: я черезъ недлю буду въ Неапол. Я столько тронутъ нещастіями моей фамиліи, что не могу вести себя такъ, какъ бы въ семъ случа долгъ отъ меня требовалъ. Но истинн, Грандиссонъ, трудно тмъ людямъ кои страждутъ сохранять вс добродтели въ одномъ степени. Такъ, любезной Графъ, отвчалъ я ему, и я ето самъ чувствую. Моя надежда, подкрпляемая столь лестнымъ для меня стараніемъ теперь уничтожается и оставляетъ мн одно только отчаяніе.

И такъ могу я ожидать васъ въ Неапол? Прервалъ онъ мою рчь по видимому съ тмъ дабы удалишь вс таковыя мысли.

Можете, государь мой: но въ продолженіе сего времени прошу у васъ милости, дабы вы съ тихостію поступали съ вашею любезною Клементиною: по что не могу сказать съ моею? Да еще позвольте мн испросить у васъ милости, которая только до меня касается; увдомьте ее что я простился со всею вашею фамиліею и при моемъ отъзд отъ искренней дружбы желаю ей всякаго благополучія. Я не предлагаю сей прозьбы господину Іерониму потому что онъ изъ любви ко мн вошелъ бы въ такія подробности, кои бы могли умножить наши прискорбія.

Замчаніе. Г. Трандиссонъ оставилъ всхъ зрителей въ удивленіи къ своимъ достоинствамъ. Онъ вышелъ отъ нихъ обремененный сильнйшею скорбію, но не преминулъ однако изліять свою щедрость на служителей, кои съ горестію жалли, что не видятъ его въ числ своихъ господъ.