Английские письма или история кавалера Грандисона

Позвольте мн прервать вашу речь, государь мой.… я не могу перенести такого подозрнія. Естьлибъ хитрость имла въ томъ какое участіе; то бы зло сіе не столь было велико. Не можете ли вы считать свою сестру за двицу, произходящую отъ одного илъ двухъ знаменитйшихъ поколній въ Италіи? Не можетели ее представить себ въ томъ состояніи, въ коемъ Гжа. Бемонтъ столь выразительно ее описывала, борющеюся противъ своего сердца и противъ самой себя за долгъ и законъ свой, твердо намрясь лучше умереть,нежели попуститься въ малйшую слабость? Почто вспомнилъ я сей пріятной предметъ? Но виденъ ли былъ когда-либо примръ страсти, столь благородно превозмогаемой? и не могу ли я присовокупить, что никакой человкъ не былъ меня въ такомъ дл безкорыстне, и не находился въ страннйшемъ противъ моего состояніи? Вспомните только о первомъ моемъ отъзд, которой былъ не токмо произволенъ но и противенъ ожиданію вашей фамиліи. Какое величіе духа при семъ случа сказывалось въ дяніяхъ вашей сестрицы? и сколь благородны были еще ея признанія, когда Гжа. Бемонтъ вывдала отъ нее ту тайну,которая принесла бы мн славу, естьлибъ я былъ щастливъ и которая повергаетъ меня теперь въ глубочайшее уныніе.

По истинн, Кавалеръ, сестрица моя весьма благороднаго духа. Можетъ быть излишне въ поступкахъ своихъ соображались съ произшествіями, не разсматривая причинъ оныхъ.

Но дозволить вамъ столь свободное съ нею обхожденіе? Съ такими качествами, кои въ васъ вс усматриваютъ и по коимъ, какъ я думаю, обстоятельства послужили къ большему изьявленію вашихъ достоинствъ.

Ахъ! Государь мой, прервалъ я его речь, объ етомъ также вы судите по происшествіямъ. Но у васъ есть письмо Гжи. Бемонтъ. Какое благороднйшее свидтельство великодушія найти можно въ женщин! другихъ доказательствъ къ защищенію моихъ поступокъ я приводить не буду.

Ето письмо у меня. Іеронимъ мн его отдалъ при моемъ отъзд, и помню, что тогда онъ мн говорилъ: Кавалеръ Грандиссонъ, (вотъ его слова,) не преминетъ побывать у васъ въ Неапол. Вашъ горячій нравъ меня приводитъ въ страхъ. Его твердость всмъ извстна. Вся моя надежда основывается на его правилахъ. Поступайте съ нимъ благородно. Я полагаюсь на ваше великодушіе, но прочитайте ето письмо прежде его посщенія. Я признаюсь вамъ, продолжалъ Генералъ, что я не имлъ охоты его читать; но я прочту тотчасъ, естьли вы позволите.

Онъ вынулъ изъ кармана письмо, и отошедъ на нсколько шаговъ прочиталъ оное. По томъ возвратясь ко мн взялъ меня дружески за руку, говоря: я самъ себя стыжусь, любезный мой Грандиссонъ: я не оказалъ достодолжнаго великодушія, признаюсь вам. Вс прискорбія нещастной фамиліи мн представлялись живо и я васъ принялъ и поступалъ съ вами,какъ съ виновникомъ того зла, которое ни чему инному приписать не могу какъ злому нашему року. Я искалъ причинъ васъ оскорбятъ. Простите мн. Располагайте всми усерднйшими моими услугами. Я увдомлю моего брата, съ какимъ великодушіемъ вы меня преодолли, прежде нежели имлъ нужду въ его письм, но когда оное прочелъ, то крайне жаллъ, что прежде того не сдлалъ. Я заглаживаю свой проступокъ и поставляю себ въ славу имть такую сестру, какова моя. Однако я изъ сего самаго письма усматриваю, что благодарность моего брата способствовала тому злополучію кое мы оплакиваемъ. Но не станемъ больше говорить о сей нещастной двиц. Для меня чрезмрно прискорбно воспоминать о ея бдствіяхъ.

Вы не позволите, государь мой…

Ахъ! Кавалеръ, пожалуйте сдлайте мн сіе угожденіе. Іеронимъ и Клементина терзаютъ мою душу. Но ихъ здоровье не такъ худо, сколько страшиться о томъ могли. Не похать ли намъ завтра ко двору? Я думаю представить васъ Королю.

Етой чести удостоился я въ первое мое путешествіе въ Италіи. Я обязанъ завтра хать и простился уже съ нкоторыми друзьями живущими въ семъ город.

Однако по крайней мр вы у меня весь етотъ день пробудете?

Ето и есть мое намреніе, государь мой.

Возвратимся къ гостямъ. Я имъ долженъ извиниться. Но я представлю имъ въ мое оправданіе необходимость вашего отьзда. Мы пришли въ гостиную и я усматривалъ въ Генерал одну только открытность и дружелюбіе.

Г. Грандиссонъ похалъ на другой день и даже до самаго отъзда видлъ въ Генерал больше откровенности и ласки.