Английские письма или история кавалера Грандисона

Кавалеръ Грандиссонъ прибылъ къ намъ вчера въ вечеру. Съ обыкновенною учтивостію послалъ онъ навдаться о моемъ здоровь и просить Г. Ревса придти къ нему въ сіе утро на завтракъ. Для его ли или для меня употребляетъ онъ такія церемоніи? Можетъ для обоихъ. И такъ я скоро увижу благородной предметъ любьви Клементининой, ея будущаго… Ахъ Люція!

Но вы видите, что главная его учтивость относилась къ Г. Ревсу. Остаться ли мн въ своей горниц? и дожидаться ли пока онъ не захочетъ со мною видться? Онъ мн нсколько обязанъ за то движеніе, въ которое меня привелъ въ библіотек Милорда Л….. съ того времени я его почитай не видла. Честь мн запрещаетъ, говорилъ онъ мн тогда… однако честь мн велитъ… но я не могу не оказать справедливости, великодушія, ни думать о чемъ инномъ, кром собственныхъ моихъ выгодъ… Сіи слова, любезная Люція, еще слышатся въ ушахъ моихъ. Какъ ихъ растолковать? Честь мн запрещаетъ… Что же? изьясниться? Онъ мн разсказывалъ весьма трогательное повствованіе и окончилъ оное: что же можетъ ету честь запрещать? Однако честь мн велитъ. Кто препятствовалъ ему слдовать законамъ чести? Но я не могу не оказать справедливости: можетъ быть, Клементин. Кто принуждаетъ его не оказывать оной справедливости? Я того отъ васъ не опасаюсь, Сиръ Карлъ Грандиссонъ. Слава ваша помрачается, когда занимаете свои мысли такими маловажными заботами, какъ будто бы ваши качества подвержены были искушенію показать васъ несправедливымъ, какъ будто вы имете нужду имть всегда противъ самаго себя осторожность.

Я не могу не оказать великодушія… Кому же? безъ сумннія знаменитой Италіанк. Онъ долженъ имть о ней состраданіе. Но не уже ли я своею прозьбою обязала его мн ето объявлять, какъ будтобъ желала, чтобъ онъ мене оказалъ мн великодушія, нежели хочетъ? Такой мысли я перенести не могу. Не то ли ето, какъ будтобъ онъ сказалъ: Нжнач Генріетта, я вижу, чего вы отъ меня ожидаете; но я долженъ оказать состраданіе и великодушіе Клементин. Однако же какое ето слово состраданіе! Добродетельная Клементина, я о васъ печалюсь, что вы находите въ немъ только великодушнаго человка. О! да предохранитъ меня судьба отъ необходимости быть предметомъ состраданія какого-либо человка, не выключая и Кавалера Грандиссона!

Но что онъ хотлъ выразитъ словомъ собственная выгода? Я того не понимаю. Клементина получила на свою часть весьма великое имніе; а Генріеттино посредственно. Онъ не можетъ не оказать справедливости и великодушія, ни думать о чемъ инномъ, кром собственныхъ выгодъ… послднія слова приводятъ меня въ замшательство, когда произнесены такимъ человкомъ, которой ни чего на втеръ не говоритъ.

Очень хорошо; но между тмъ какъ я съ собою разсуждаю, а время завтрака наступаетъ. Я хочу сойти въ низъ, дабы избжать всякой принужденности. Я постараюсь взирать равнодушно на того, коему мы вс удивлялись и коего въ продолженіи двухъ недль разсматривали въ толь различныхъ видахъ; Христіанинъ, герой, другъ.… Ахъ Люція! Любовникъ Клементины, скромный и великодушный благотворитель, образецъ благодушія и всхъ добродтелей. Но онъ идетъ! пока я забавляюсь перомъ а онъ пришелъ. Да и чего ты меня удержала, дорогая Люція? Теперь я глупинькая должна сойти въ низъ съ торопливостію однако она хочетъ дожидать, пока ее кликнутъ.

А ето въ сію самую минуту и сдлано.

О Люція! Какой разговоръ должна я теб разсказать? Но надлежитъ привести тебя къ нему постепенно.

Сиръ Карлъ подошелъ ко мн, какъ скоро меня увидлъ. Онъ показался мн во всемъ своемъ совершенств; его скромность, вжливость и при томъ не принужденной видъ и ласковая благопривтливость толико его отличали, что я того описать не могу. По первому его движенію я сперва было подумала, что онъ хочетъ меня взять за руку, и признаюсь теб, что ни той ни другой руки я не отдернула. Съ какимъ искусствомъ уметъ онъ соединять съ толь откровенными поступками такое уваженіе, котороебъ могло удовлетворить и самихъ принцессъ?

Посл завтрака Г. и Гжа. Ревсъ отозваны были къ Кавалеру Аллетрису и его племянниц, кои обыкновенно по утрамъ принимаютъ посщенія: а я осталась одна съ Сиромъ Карломъ. Тогда съ видомъ равно учтивымъ сколь и дружественнымъ, началъ онъ говорить слдующую рчь.