Английские письма или история кавалера Грандисона

Мой дядюшка отправилъ двухъ своихъ слугъ съ такимъ приказаніемъ чтобъ разъзжали по Лондонской дорог до самаго свта. Оъ самъ поехалъ къ Г. Гревилю. Ему подтвердили что онъ выхалъ изъ дому по утру съ нарочитымъ числомъ провожатыхъ и хотлъ быть обратно къ вечеру, присовокупили ему тамошніе люди… Въ томъ намреніи можетъ быть, чтобъ расположиться къ побгу по самомъ злодйственномъ поступк. Тетушка моя вся въ слезахъ, дядюшка приводитъ себ на память вс обстоятельства и сравниваетъ оныя между собою. Нанси кусаетъ у себя руки. Ваша Генріетта въ безмолвной скорби томится. Она не можетъ боле ни плакать ни писать.

Во вторникъ отъ 7 до 8 часовъ поутру.

Какую ночь я проводила! Я не могла сомкнуть и глазъ. Никого еще не слыхать. Каждой боится показываться, опасаясь другъ друга видть. Я чувствую, что глаза мои опухли отъ слезъ и безсонницы. Удивительно что дядюшка мой не сходитъ въ низъ. Онъ бы могъ отдать приказъ… Но увы! О чемъ?

Сколь бы страшны были моя сны, естьлибъ я столько могла забыться, чтобъ пустыя мечты могли мн представишься въ вид дйствительныхъ веществъ! Не спя еще видла уже я довольно призраковъ: ибо глаза у меня все были разкрыты. Моя горнишная проводила сію ночь при мн. Она примтила мои содроганія и безпамятство. Никогда не бывала я въ такомъ состояніи. Боже! сохрани меня впредь отъ подобной ночи! Мн остается только возможность писать. Но къ чему служитъ писаніе? На какой конецъ? Но не читайте столь безполезныхъ речей… Я хочу перемнитъ свое положеніе… Теперь Я стою на колняхъ и молюсь съ усердіемъ Богу… Но я вижу, идетъ Люція!

Она пришла. Нанси вошла за нею. Он об только что обезпокоили меня разсказываніемъ своихъ сновъ. Моя тетушка очень не здорова. Дядюшка мой теперь лишь заснулъ, просидя всю ночь въ глубокихъ размышленіяхъ: бабушк моей не должно знать причины нашихъ томленій, докол можно будетъ оныя отъ нее скрывать, по крайней мр ежели… Жестокая неизвстность! Я оставляю свое перо.

ПИСЬМО CVI.

Миссъ Биронъ къ той же.

7 Ноября.

(*) Пожалуйте, моя любезная прочтите перьвую мою страничку прежде нежели развернете страшное письмо, которое къ вамъ посылаю подъ пятью печатьми, коими скрпила сей свертокъ, боясь чтобъ оно не прежде попало вамъ въ руки. Люція хочтъ чтобъ сіе разительное письмо во всей цлости было къ вамъ послано, и я склонилась на ея мнніе.

(*) Сіи шесть строкъ написаны были на особливой бумашк.

Сего утра собрались мы вмст почти безъ души и безъ силъ, неудобныя равно принимать и подавать утшеніе. Вс пересмотрли ту извстительную записку: потомъ оставили ее; тамъ опять брали, и каждой старался угадать, чья ета рука была. Наконецъ согласились послать надежнаго человка къ Г. Гревилю для полученія надлежащихъ освдомленій.

Но какая радость! Прежде нежели посланный возвратилася, вашъ любезной братецъ вошелъ въ залъ въ охотничьемъ плать. Онъ сошелъ съ лошади у большихъ воротъ. Онъ увидлъ меня первую, да и я также прежде всхъ его увидла. Я вставши хотла выдти, не зная точно и сама своихъ намреній, но по крайней мр въ томъ намреніи чтобъ идти до тополовой аллеи на встрчу посланному, коего мы поджидали.

Сиръ Карлъ бросился къ моимъ ногамъ. Онъ мн принесъ нсколько извиненій за свою поспшность, и благодарилъ за послднее мое письмо… Едва могла я его слышать и столь сладостное изумленіе лишило меня силъ ему отвтствовать.

Я въ самомъ дл была вн себя: чтожъ вы скажете, моя любезная, естьли я присовокуплю, что приходя въ себя увидла себя въ его обьятіяхъ, а его его руки лежали около моей шеи. Мой восторгъ неминуемо привелъ его въ изумленіе: вдругъ тогда окружили его вс наши друзья. Тетушка моя тотчасъ приняла его въ сваи обьятія и въ продолженіе нсколькихъ минутъ слышны были одн только поздравленія. Я же трепетала; ноги мои тряслись: но я хотла пройти въ боковую горницу. Никто за мною не примчалъ пока моя горнишная не пришла ко мн на помощь: она поддержавъ меня довела до креселъ. Вашъ братецъ тотчасъ освободился отъ всхъ, чтобъ за мною слдовать, и вс прочіе поспшно пошли за нимъ. Онъ взялъ меня за руку, [я тогда сидла] и сжавъ ее въ своихъ поцловалъ, заклиная меня чтобъ успокоилась въ своихъ опасеніяхъ. Ему уже обьяснили причину моихъ движеній; они столько же какъ и я имли причинъ стыдиться: Нанси, какъ я знала, Нанси сама схватила его руку и въ восторг своемъ ее поцловала. Какъ онъ всмъ намъ дорогъ! Ето ясно онъ видлъ въ сіе время. Скрытность въ такихъ обстоятельствахъ была бы неумстна. На обряды и на фамильныя разборчивости, какъ онъ ихъ называетъ въ своемъ письм, мы уже не взираемъ.