Английские письма или история кавалера Грандисона

Извергъ, весьма былъ недоволенъ тою вншностію, что он пришли незванныя. Онъ думалъ, сказалъ онъ имъ грубо, что он столько знаютъ свой полъ, что ни мало не придутъ въ замшательство отъ крику женщины, и мнимыя ихъ опасности понудили его думать о томъ, что ему прежде и на мысль не приходило. Старая хозяйка повторила, что она желала, чтобъ ея домъ и ея дочери были почитаемы; и оборотясь ко мн, сказала мн, что я не прежде выду изъ ея дому какъ въ качеств законной супруги Г. Гарграфа Поллексфена. Онъ клялся, что не иметъ другаго намренія.

Но, дражайшая моя, я имю изьяснить теб другія повствованія! Мои представленія и текущія изъ глазъ моихъ слезы нимало не были внимаемы. Однако я еще не переставала соединять моихъ рукъ съ новыми и усильными прозьбами, когда одна изъ ея дочерей пришла увдомить моего тирана, что у воротъ ожидаютъ его приказовъ. О милосердный Боже! сказала я въ себ, какая грозитъ мн опасность! и въ самую ту минуту я увидла вошедшаго священника, самой гнусной физіономіи, какой я еще никогда не видала, держащаго въ рук книгу, которую я почла за требникъ, и которая была развернута въ томъ мст, гд брачныя молитвы написаны. Ужасное зрлище! я бросилась къ нему, толкнувъ съ одной стороны Гарграфа, а съ другой госпожу Оберри, которая отъ удара моего пошатнулась. Я бросилась къ ногамъ его: служитель церкви Божией! сказала я ему, сжавъ руки и поднявши оныя къ небу; благородства и добродтели исполненная душа! ибо сіи качества должны быть въ достойномъ священнослужител; естьли вы когда ни есть имли дтей или племянницъ, то спасите нещастную двицу, похищенную подлымъ образомъ у ея родителей,двицу невинную, которая никогда и ни кому зла не длала, которая всякого человка любила; и которая не пожелала бы ни кому причинить обиды; спасите меня отъ неслыханнаго насилія! Не употребляйте своего священства къ освященію безчестнаго преступленія.

Священникъ, естьли въ самомъ дл онъ то былъ, казалось старался кое какъ устоять на своихъ ногахъ, чтобъ поддержать ужасную свою толщину, и не столько въ отвтъ говорилъ сколько дулъ въ носъ. Когда онъ разстворилъ свой ротъ, то табакъ посыпался изъ нозрей его на губы съ желтою житкостію, которая придавала имъ такой же цвтъ. Онъ посмотрлъ на меня съ коса и взявъ за об руки, которыя лежали безъ всякаго принужденія въ его рукахъ; онъ меня просилъ встать. неуничижаться передъ нимъ и быть увренной что не думаютъ причинить мн никакого зла. Я хочу васъ токмо спросить, сказалъ онъ мн, запыхиваясь при каждомъ слов: кто таковъ тотъ дворянинъ въ серебренныхъ часахъ, которой сидитъ супротивъ меня? Какъ его имя?

Ето Кавалеръ Гарграфъ Поллексфенъ, отвчала я ему, самый коварнйший человкъ въ свт, не смотря на его видъ.

Презрительный Гарграфъ отвчалъ на сіе одой улыбкой, какъ будто бы ощущалъ удовольствіе утшаясь моею печалію. Ахъ, сударыня, прервалъ священникъ, наклонясь къ нему, говорите иначе о человк такого достоинства: но вы, сударыня, могу ли я равномрно знать, кто таковы, какъ ваше имя? Мое имя, Г. мой, Генріетта Биронъ, самая простая и невинная двица, присовокупила я, смотря на мое платье, невзирая на неблагопристойное одяніе, въ коемъ меня передъ собою видите. Я прошу вашего сожаленія, милостивой государь; и паки пала я я къ ногамъ его.

Вы конечно изъ Нортгамптон-Шира, сударыня? И вы не сочетаны еще бракомъ? Пожалуйте скажите какъ называется вашъ дядюшка. Сельби. Г. мой. Моего дядюшку вс почитаютъ честнымъ человкомъ. Онъ наградитъ васъ паче всякаго вашего чаянія, естьли…

Очень хорошо, сударыня, все теперь въ порядк. Я вижу что меня не обманули. Не думайте, чтобъ меня можно было подкупить одною надеждою. Еще до окончанія ночи вы будете самою благополучнйшею въ свт супругою.

Тогда онъ сказалъ тремъ женщинамъ, чтобъ он подошли по ближ, и въ то время я гораздо лучше разсмотрла ужасной его видъ нежели прежде. Сиръ Гарграфъ также приближился. И оба несносные сіи человки сли по об мои стороны, Сиръ Гарграфъ взялъ меня за руку, невзирая на все мое сопротивленіе; и въ ту самую минуту я увидла вошедшаго втораго священника, столь же мерзскаго вида, какъ и первой. Ето былъ по видимому тотъ, которой долженствовалъ вспомоществовать первому при совершеніи сей ужасной церемоніи. Первой тотчасъ началъ читать пагубную для меня молитву. О дражайшая моя Люція! Не стенало ли въ то время твое сердце по нещастной Генріетт? Мое же колеблемо было такими движеніями, коихъ я описать не въ состояніи; и кои уподоблялися ужаснйшему смущенію моего разума. Мою руку держали съ такою силою, что она онмела. Я колебалась безполезно, и не имла столько духу чтобъ могла кричать. Единое сіе повствованіе остановляетъ мое дыханіе. Позволь остановиться мн на нсколько минутъ, дабы собраться съ духомъ.