Анклав

Кто-то поставил меня на ноги, опустился на колени и принялся развязывать щиколотки. Этот кто-то отличался умом и сообразительностью — не зря сзади зашел. Иначе я как пить дать шею бы переломала метким ударом ноги. Обернуться и посмотреть, кто же это там копошится, у меня все-таки получилось — правда, голову прострелило резкой болью. Оказалось, со мной возилась девчонка. Малорослая, худющая, вся в синяках. Некоторые, судя по цвету, ей наставили пару дней назад, другие выглядели совсем свежими. Шрамов на ней я не увидела — видно, бандиты оставляли подобную привилегию за мужчинами.

Она не стала развязывать мне руки. «Умница. Хотя, конечно, как сказать…» Если ее били, а она терпела и не жаловалась, ее не назовешь умной. С другой стороны, человек привыкает ко всему. Если она родилась здесь, среди бандитов, то наверняка воспринимает все как должное — другого порядка вещей попросту не знает. У меня вот случилась смена мировоззрения — и я поняла, как нелегко изменить свои взгляды на жизнь.

Не выказывая абсолютно никаких чувств, девчонка подступила ко мне с кинжалом — кляп изо рта она вынимать не стала. Вскоре вся моя одежда осыпалась на пол драными и резаными лоскутами. Потом она меня вымыла — все так же равнодушно, словно бы я была куском непонятно чего, который пытаются приспособить к делу. Я попыталась дергаться в путах — бесполезно, она лишь придвинулась поближе и спокойно закончила то, что начала.

Потом девица облачила меня в длинную рваную рубаху наподобие той, что болталась на ней. Рубашка едва закрывала колени — я никогда прежде не оставляла открытыми ноги. К тому же поддевать под этот балахон ничего не полагалось. Я поняла, что это не просто так. Приступ панического страха едва не смыл мою решимость, но я взяла себя в руки. И тут до меня дошло, в чем смысл этого постыдного ритуала. Они забрали мои личные вещи, мою одежду. И понизили меня в ранге, уподобив их тупо-покорным, услужливым бабам. Но шрамы на руках у меня остались. Их они забрать не смогут. Потому что я эти шрамы — заслужила.

«Выживают сильнейшие», — повторила я про себя. Это, конечно, правило Охотника, а я больше не Охотница, но выбраться отсюда я смогу только благодаря усвоенному на тренировках упорству. Сколько раз ни сшибал меня с ног противник покрупнее, сколько раз ни получала по носу, я все равно вставала на ноги. И дралась свирепей. Разучивала новый прием. Новый финт. И за всю жизнь только Кран смог меня победить.

Теперь-то я думала, что надо было наброситься на тех мелких с подручными предметами и изметелить как следует — но после драки кулаками не машут. И я не должна поддаваться страху. Да, я попала в совершенно новые обстоятельства, но я смогу выжить и здесь. Нет, не просто смогу. Я обязательно выживу.

Наконец девчонка вытащила у меня изо рта кляп. Я сплюнула — тряпка оставила во рту несвежий вкус нестираной материи. А потом присмотрелась к девушке. Красивая. Точнее, была бы такой, если бы не били так часто. Бедняжка отводила глаза — боялась меня, что ли?

— Я — Двойка, — сказала я. — А тебя как зовут?

Она вскинула изумленный взгляд — словно не ожидала, что я умею разговаривать:

— Теган…

— Что они сделали с моим другом?

— Оставь это. Думай о своих проблемах, у тебя их полно.

Ну и ну. Я даже улыбнулась. Она вытаращилась на меня, как на сумасшедшую.

— Да я знаю, знаю. Но друг-то мой где? Он хотя бы живой?

— Пока — да. Они отложили охоту на потом.

У меня кровь застыла в жилах.

— Это что еще значит?

— Они пустят ему кровь и погонят вперед. А потом Волки бросятся в погоню — пойдут по кровавому следу. А когда найдут — убьют.

Волки. Непонятно, что это значит, но эти бандиты так себя называют. Теган говорит правду — в этом сомневаться не приходилось. Я изо всех сил попыталась не выдать враз нахлынувшее отчаяние.

— А со мной что сделают?

— Ну, Ловчий заявил на тебя свои права, — пожала она плечами. — Так что, похоже, ты будешь с ним, пока ему не наскучишь. Обычно женщина достается Волку, который ее привел в логово. Ловчий не так уж часто пользуется правом вожака.

Ах вот оно что имелось в виду, когда главарь сказал: «Смотри, не забывай, кто тебя спас». Интересно, я что, еще и признательна должна быть за такое? Вот уж нет…

— А потом?

— Ну а когда ты надоешь Ловчему, они, наверное, будут за тебя драться. Ты же новенькая.

— А что, с Ловчим никто не желает подраться?

Я-то, кстати, была бы не против такого поединка. Один на один — вряд ли он меня одолеет. На голове болючая шишка, но все равно я его завалила бы. Просто он прячется за спинами целой толпы бандитов. А так — да ни за что бы они нас не схватили. И зачем я распустила сопли насчет нападавших мелких? Бежать нужно было! Впрочем, какая уже разница. Ничего не исправишь.

— Они дрались. Раньше. Теперь перестали. Это бесполезно. Ты не сможешь одолеть его.

Схватка

Плечи у меня горели.