Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться

И сразу к этому маленькое стихотворение Евгения Рейна из книжки 1995 года «Сапожок». Оно называется «Голос», и оно как раз посвящено Бродскому.

Голос Рейна читает:

Голос

Издали, из двадцатипятилетней воронки
Голуби, горлицы, жаворонки…
В сумрачном зале под Тинторетто,
Словно бы облик сошедший с портрета,
Ключик скрипичный с нотной линейки,
Поезд с развинченной узкоколейки,
Ангел чугунный с палаццо зимы,
Раны отдельно от пальцев Фомы.
Он долетел до меня из растрещины
Смутного времени, словно от женщины —
Дети и свет – от прожектора в море,
Пасти тоннеля, свечи в коридоре.
Голос почти монотонный, но он
Больше раската и ярче, чем сон.

В течение 10 лет, с 71-го по 81-й, поэт Дмитрий Бобышев писал цикл «Русские терцины», и вот одна из них вошла в его чтении в пластинку «Приморский сонет».

Голос Бобышева читает:

Да все – изгнанники, еще с Адама…
Кто Рай покинул, кто изжил Содом
в сознании. А мы так и подавно —

где нам похлебка варится, там – дом.

И все-таки живем и не плошаем,
и думается крепче о родном,

но не одним, как прежде, полушарьем.

Два опыта сомкнулись в полноте.
И, кажется, слова сейчас нашарим

вернейшие, насущнейшие, те…

Александр Жуков (поет):

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.

Павел Крючков: Это на стихи Иосифа Бродского.

Александр Жуков: Да, это Бродский. О его отношении к вере не получится сказать однозначно. Но что много лет он под Рождество писал рождественские стихи, есть неотменимый факт. Это одно из них.

Вот еще одно стихотворение, вернее песня, на стихи Бродского.

Черный конь