Читаем Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться полностью

Анатолий Найман: Дело в том, что в каком-то 46 – 47-м году, не знаю точно, был такой случай, что сотрудница Советского посольства в Вашингтоне по фамилии, если я правильно помню, Копенкина, учительница младших классов посольской школы, выбросилась из окна. На брезент, который успели растянуть пожарные. Был очень большой политический скандал, наши не хотели оставлять ее в руках у американцев, американцы были в сомнении, забирать ли. И в это время прилетел самолет из России с делегацией: Фадеев, Шостакович, Симонов и забыл четвертого. Этот самолет встречала на аэродроме группа протестующих американских демонстрантов с плакатами, и на них было написано: «Шости! прыгай в окно!»


Александр Жуков: Так. Ну что, поехали дальше? «Рыбак», замечательное стихотворение Анны Андреевны, очень я его люблю. Мы его здесь не один раз пели. Крым, Херсонес, не до конца угадываемая влюбленность.

Руки голы выше локтя,А глаза синей, чем лед.

«…»

Павел Крючков: Должен вам сказать, что часть тиража мы получили только вчера, впритык к сегодняшней встрече. А когда пластинка делалась и еще не была готова, была готова лишь звуковая часть, матрица, не доведено было до конца оформление. А вы увидите, туда и книжка вложена с этими текстами, и все, что полагается. И уже на том этапе мы начали обсуждать сегодняшнюю встречу. Что будут петь Жуков и Хомич, обсуждали мы, и часть того, что обдумывали тогда, сейчас вам покажем. У нас не было твердого понимания, что́ может из этого выйти, но все-таки попробуем сейчас.

То есть они сделают, я-то говорун. Суть вот в чем. Что такое песня на стихи поэта? Ну, если так совсем кратко, это его, то есть Жукова и Хомича музыкальное прочтение этого текста – или вообще прочтение этого текста? Можно спросить: а в какой степени это интерпретация этого текста? Или, например, а зачем нужна музыка, когда в стихотворении уже есть музыка? То есть можно целое исследование подвести под это. Ну, поскольку уже было сказано, какую роль играет любовь к тому или иному тексту, и что предпочтение при выборе стихотворения и желание найти для него музыкальное сопровождение бывает отдано внутренней склонности к конкретным словам, то какая-либо дискуссия по этому поводу отрезается. Но, возможно, нам удастся что-то на этот счет почувствовать опытным путем.

Евгений Рейн не участвовал в наших собраниях, но сегодня здесь присутствует своим голосом. Сейчас мы услышим, как он читает, на мой вкус, и не только на мой, одно из лучших своих стихотворений, которое называется «В старом зале». Оно относительно длинное, вообще мы стараемся включать записи не больше, чем минуту-полторы. Это длится больше двух. Мы его прослушаем, а сразу, как оно кончится, я попрошу Жукова и Хомича его спеть. Тем более что оно входит в эту пластинку. Услышим автора – и после этого «прочтение» этого стихотворения теми, кто воспринял его как песню. Рейн читает громко, бурно, поэтому, Данила, очень громко включать не надо.


Голос Рейна читает:

В старом зале, в старом зале,Над Михайловской и Невским…

«…»

Жуков и Хомич исполняют песню в сопровождении гитар.


Павел Крючков: Мы перевалили через середину нашей песенной экспедиции. Воспользуюсь краткой передышкой и спрошу Александра Петровича. Вопрос: «Скажи, пожалуйста, как ты для себя это решал? Что это? Интерпретация, прочтение, признание в любви?» В пластинке есть его послание, но я читать его не буду.


Александр Жуков: Будем так говорить, что вся четверка притягательна. Анна Андреевна, понятно, стоит особняком, но все эти десять лет ощущалась в их окружении. Я стал попристальней вглядываться в их стихи, и какие-то сразу в музыку соскальзывали. Я их просто брал, а замечательных стихов у «четверки» большинство. Где я музыки не чувствую, те я, естественно, не беру. Где чувствуешь, сразу начинаешь по чуть-чуть наигрывать, пробовать. Такой критерий.

Ну, вот Дима Бобышев. Это стихотворение, такое чудное. «Сороковины».

В ночь сороковую был он, быстрый,Здесь, – новопреставленный певун…

«…»

Так. Анатолий Найман. Короткое стихотворение, но очень емкое. Я сказал бы, оптимистичное, несмотря на то содержание безжалостное.

Красота – была, красота – была.Красота в переводе на мой…

«…»

Теперь Анны Андреевны стихотворение. Все знают, что такое бессонница. Я от многих слышал слова признательности, что Ахматова потрясающе совершенно все это передала. Я из их числа, кстати говоря.

Где-то кошки жалобно мяукают,Звук шагов я издали ловлю…

«…»

Перейти на страницу:

Все книги серии Эпоха великих людей

О духовном в искусстве. Ступени. Текст художника. Точка и линия на плоскости
О духовном в искусстве. Ступени. Текст художника. Точка и линия на плоскости

Василий Кандинский – один из лидеров европейского авангарда XX века, но вместе с тем это подлинный классик, чье творчество определило пути развития европейского и отечественного искусства прошлого столетия. Практическая деятельность художника была неотделима от работы в области теории искусства: свои открытия в живописи он всегда стремился сформулировать и обосновать теоретически. Будучи широко образованным человеком, Кандинский обладал несомненным литературным даром. Он много рассуждал и писал об искусстве. Это обстоятельство дает возможность проследить сложение и эволюцию взглядов художника на искусство, проанализировать обоснование собственной художественной концепции, исходя из его собственных текстов по теории искусства.В книгу включены важнейшие теоретические сочинения Кандинского: его центральная работа «О духовном в искусстве», «Точка и линия на плоскости», а также автобиографические записки «Ступени», в которых художник описывает стремления, побудившие его окончательно посвятить свою жизнь искусству. Наряду с этим в издание вошло несколько статей по педагогике искусства.

Василий Васильевич Кандинский

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги
Булат Окуджава. Просто знать и с этим жить
Булат Окуджава. Просто знать и с этим жить

Притом что имя этого человека хорошо известно не только на постсоветском пространстве, но и далеко за его пределами, притом что его песни знают даже те, для кого 91-й год находится на в одном ряду с 1917-м, жизнь Булата Окуджавы, а речь идет именно о нем, под спудом умолчания. Конечно, эпизоды, хронология и общая событийная канва не являются государственной тайной, но миф, созданный самим Булатом Шалвовичем, и по сей день делает жизнь первого барда страны загадочной и малоизученной.В основу данного текста положена фантасмагория — безымянная рукопись, найденная на одной из старых писательских дач в Переделкине, якобы принадлежавшая перу Окуджавы. Попытка рассказать о художнике, используя им же изобретенную палитру, видится единственно возможной и наиболее привлекательной для современного читателя.

Булат Шалвович Окуджава , Максим Александрович Гуреев

Биографии и Мемуары

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
Жизнь Пушкина
Жизнь Пушкина

Георгий Чулков — известный поэт и прозаик, литературный и театральный критик, издатель русского классического наследия, мемуарист — долгое время принадлежал к числу несправедливо забытых и почти вычеркнутых из литературной истории писателей предреволюционной России. Параллельно с декабристской темой в деятельности Чулкова развиваются серьезные пушкиноведческие интересы, реализуемые в десятках статей, публикаций, рецензий, посвященных Пушкину. Книгу «Жизнь Пушкина», приуроченную к столетию со дня гибели поэта, критика встретила далеко не восторженно, отмечая ее методологическое несовершенство, но тем не менее она сыграла важную роль и оказалась весьма полезной для дальнейшего развития отечественного пушкиноведения.Вступительная статья и комментарии доктора филологических наук М.В. МихайловойТекст печатается по изданию: Новый мир. 1936. № 5, 6, 8—12

Виктор Владимирович Кунин , Георгий Иванович Чулков

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Литературоведение / Проза / Историческая проза / Образование и наука