Анна Франк. Преданная

Вскоре жаловаться перестали. Все знали, как сейчас тяжело добыть топливо. У сотрудников были трудности и дома: не удавалось включить плиту или духовку даже на короткое время. Люди быстро приняли оправдание Джерарда и спокойно вернулись к работе. К концу недели Джерард уже мог гордиться приличным запасом сбереженного угля. Если такое будет удаваться каждую неделю, многие семьи не замерзнут этой зимой. Люди, не имеющие возможности выходить на улицу, не могли нарубить себе дров. Может, это семьи, из чьих домов отчаянные бедные люди унесли все дерево. Семьи, которые больше не могли защищать свою территорию, потому что сами нуждались в защите.

Несколько недель спустя Джерард вышел за продуктами с книжечкой карточек в кармане. На улице он заметил мужчину, прислонившегося к фасаду дома. Как только Джерард прошел мимо, мужчина посмотрел прямо на него, выпрямился и зашагал в том же направлении чуть позади. Смотритель слышал шаги за спиной, в такт с его собственными. Оглядываться ему не хотелось; наверно, лучше сделать вид, что он ничего не замечает. Он засунул руки глубоко в карманы и слегка ускорил шаг. Мужчина позади тоже чуть ускорился. Джерард попытался нащупать в кармане что-то острое или тяжелое на случай потасовки. Он сжал кулак. В худшем случае он будет готов хотя бы к кулачному бою. Сзади раздалось тихое бормотание, и Джерард не сразу понял, что мужчина обращается к нему.

– Не бойтесь, Джерард, – сказал он. – Я из сопротивления. Продолжайте идти, не оглядывайтесь. Смотрите вперед.

Так Джерард и сделал. Не то что бы ему стало легче, но кулаки он расслабил. Не было похоже, что мужчина собирается на него напасть.

– Слушайте внимательно. Я должен вас предупредить, – продолжил он. – Насчет мусорок. Вы стали выставлять меньше ведер. Это заметно, поэтому…

Мужчина резко замолчал. Они дошли до конца улицы, и на углу Джерард повернул направо, на Принсенграхт. Там было больше народу; навстречу Джерарду двигались два пешехода. На обоих были плащи, явно слишком легкие, чтобы защищать от наступивших холодов, и они прятали лица в поднятых воротниках. Они молча миновали друг друга. Мужчина молча продолжал следовать за Джерардом; когда люди вокруг них разошлись, он продолжил говорить так же тихо, как раньше.

– Об этом уже поговаривают, это опасно для всех нас, – сказал он. – Очень просим вас не прекращать поставку угля, но постарайтесь выставлять на улицу столько же ведер, сколько выставляли раньше. Если что, наполните некоторые песком или гравием. У вас это получится?

Не оглядываясь, Джерард медленно и осторожно кивнул.

– Хорошо, – сказал мужчина. – Доброго дня.

У Лелиграхта мужчина перешел мост и исчез из виду, а Джерард продолжил свой путь по прямой. От сказанного у него кровь застыла в жилах и затряслись коленки. Он об этом даже не подумал, но мужчина-то прав. Поскольку он стал топить меньше, оставалось меньше пепла. Надо выставлять больше ведер. Но кто же так пристально за ним следит? Кто обращает внимание на количество пепельных ведер на улице? Джерард в очередной раз понял, что «сеть» сопротивления намного больше, чем он только мог представить. Она была растянута по городу невидимой паутиной, и хотя Джерард почти никого из нее не знал, он был ее частью. То, что он никого не знал, было только плюсом… Ян сказал: чем меньше знаешь, тем лучше, ведь так сложнее кого-то выдать. И ведь Яна могут звать совсем не Яном. Этот мужчина, похоже, тоже был частью сети. Джерард не узнал его голоса.

Погруженный в мысли, смотритель продолжил путь в продуктовый магазин.

С того дня он стал выставлять на тротуар Вестермаркта столько ведер, сколько и раньше. Часть емкостей он наполнил песком, часть – мокрыми ветками и листьями из сада, любой, кто поднимет крышку, увидит только пепел и выгарки. «Больше подозрительных соседей быть не должно», – довольно подумал Джерард.

Напуганные, подавленные, отчаявшиеся

Ноябрь 1943 года

На четвертом этаже скрывались две пары: супруги постарше, Джерард знал только их фамилию – Ийзерман, и пара помоложе, Брам и Лия. Джерард перебрасывался с ними парой слов каждые утро и вечер. Он пытался их подбадривать, когда становилось особенно тяжело, и рассказывал последние новости, которые услышал по запрещенному радио. Он рассказывал только хорошие новости. Джерард видел: жизнь в укрытии на них давила. С каждым днем их лица бледнели, морщины становились глубже.

Однажды вечером Джерард постучался в их укрытие, давая знать, что можно выйти; вышли все, кроме Брама. Он был высоким и очень худым, с его лица никогда не сходило беспокойство.

– Можешь выходить, Брам, – сказала его жена. – Тут безопасно, правда. Тебе надо напрягать мышцы, иначе совсем атрофируются.

Женщина взглянула на Джерарда, будто ожидая помощи. Тем временем, супруги Ийзманы уже ходили туда-сюда по всему этажу, сгибая и разгибая затекшие колени. Они вежливо держались в стороне.

– Лучше оставьте меня, – сказал Брам изнутри. – Так безопаснее.

– Не бойтесь, можно выйти, – Джерард просунул голову в убежище.