Анна Каренина

Знаменитая певица пела второй раз, и весь большой свет был в театре.

Увидав из своего кресла в первом ряду кузину, Вронский, не дождавшись

антракта, вошел к ней в ложу.

- Что ж вы не приехали обедать? - сказала она ему. - Удивляюсь этому

ясновиденью влюбленных, - прибавила она с улыбкой, так, чтоб он один слышал:

- Она не была. Но приезжайте после оперы.

Вронский вопросительно взглянул на нее. Она нагнула голову. Он улыбкой

поблагодарил ее и сел подле нее.

- А как я вспоминаю ваши насмешки!- продолжала княгиня Бетси,

находившая особенное удовольствие в следовании за успехом этой страсти. -

Куда это все делось! Вы пойманы, мой милый.

- Я только того и желаю, чтобы быть пойманным, - отвечал Вронский с

своею спокойною добродушною улыбкой. - Если я жалуюсь, то на то только, что

слишком мало пойман, если говорить правду. Я начинаю терять надежду.

- Какую ж вы можете иметь надежду? - сказала Бетси, оскорбившись за

своего друга, - entendons nous.. - Но в глазах ее бегали огоньки,

говорившие, то она очень хорошо, и точно так же, как и он, понимает, какую

он мог иметь надежду.

- Никакой, - смеясь и выставляя свои сплошные зубы, сказал Вронский. -

Виноват, - прибавил он, взяв из ее руки бинокль и принявшись оглядывать чрез

ее обнаженное плечо противоположный ряд лож. - Я боюсь, что становлюсь

смешон.

Он знал очень хорошо, что в глазах Бетси и всех светских людей он не

рисковал быть смешным. Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль

несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна;

но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало

положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта

имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и

поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой опустил

бинокль и посмотрел на кузину.

- А отчего вы не приехали обедать? - сказала она, любуясь им.

- Это надо рассказать вам. Я был занят, и чем? Даю вам это из ста, из

тысячи... не угадаете. Я мирил мужа с оскорбителем его жены. Да, право!

- Что ж, и помирили?

- Почти.

- Надо, чтобы вы мне это рассказали, - сказала она, вставая. -

Приходите в тот антракт.

- Нельзя; я еду во Французский театр.

- От Нильсон? - с ужасом спросила Бетси, которая ни за что бы не

распознала Нильсон от всякой хористки.

- Что ж делать? Мне там свиданье, все по этому делу моего миротворства.

- Блаженны миротворцы, они спасутся, - сказала Бетси, вспоминая что-то

подобное, слышанное ею от кого-то. - Ну, так садитесь, расскажите, что

такое?

И она опять села.

V

- Это немножко нескромно, но так мило, что ужасно хочется рассказать, -

сказал Вронский, глядя на нее смеющимися глазами. - Я не буду называть

фамилий,

- Но я буду угадывать, тем лучше.

- Слушайте же: едут два веселые молодые человека...

- Разумеется, офицеры вашего полка?

- Я не говорю офицеры, просто два позавтракавшие молодые человека...

- Переводите: выпившие.

- Может быть. Едут на обед к товарищу, в самом веселом расположении

духа. И видят, хорошенькая женщина обгоняет их на извозчике, оглядывается и,

им по крайней мере кажется, кивает им и смеется. Они, разумеется, за ней.

Скачут во весь дух. К удивлению их, красавица останавливается у подъезда

того самого дома, куда они едут. Красавица взбегает на верхний этаж. Они

видят только румяные губки из-под короткого вуаля и прекрасные маленькие

ножки.

- Вы с таким чувством это рассказываете, что мне кажется, вы сами один

из этих двух.

- А сейчас вы мне что говорили? Ну, молодые люди входят к товарищу, у

него обед прощальный. Тут, точно, они выпивают, может быть, лишнее, как

всегда на прощальных обедах. И за обедом расспрашивают, кто живет наверху в

этом доме. Никто не знает, и только лакей хозяина на их вопрос: живут ли

наверху мамзели, отвечает, что их тут очень много. После обеда молодые люди

отправляются в кабинет к хозяину и пишут письмо к неизвестной. Записали

страстное письмо, признание, и сами несут письмо наверх, чтобы разъяснить

то, что в письме оказалось бы не совсем понятным.

- Зачем вы мне такие гадости рассказываете? Ну?

- Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что оба

так влюблены, что сейчас умрут тут у двери. Девушка в недоумении ведет

переговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный, как

рак, объявляет, что в доме никто не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.

- Почему же вы знаете, что у него бакенбарды, как вы говорите,

колбасиками?

- А вот слушайте. Нынче я ездил мирить их.

- Ну, и что же?

- Тут-то самое интересное. Оказывается, что это счастливая чета

титулярного советника и титулярной советницы. Титулярный советник подает жа-

лобу, и я делаюсь примирителем, и каким! Уверяю вас, Талейран ничто в

сравнении со мной..

- В чем же трудность?

- Да вот послушайте... Мы извинились как следует: "Мы в отчаянии, мы

просим простить за несчастное недоразумение". Титулярный советник с