Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

«Что то съ нимъ особенное, — подумала Графиня Нордстонъ, взглядываясь въ его строгое, серьезное лицо, — что то онъ не втягивается въ свои разсужденія. Но я ужъ выведу его. Ужасно люблю сдлать его дуракомъ передъ Кити и сдлаю»[527].

— Константинъ Дмитричъ, — сказала она ему, — растолкуйте мн, пожалуйста, что это такое значитъ, вы все знаете. У насъ въ Калужской деревн вс мужики и вс бабы все пропили, что у нихъ было, и теперь ничего намъ не платятъ. Вы такъ хвалите всегда мужиковъ.

Въ это время еще дама входила въ комнату, и Левинъ всталъ. Онъ сверху внизъ посмотрлъ на Графиню Нордстонъ и тихо и грустно отвчалъ:

— Извините меня, Графиня, но это не можетъ быть[528] и даже нехорошо выдумано.

И, разсердивъ ее ужасно и этимъ взглядомъ и этимъ отвтомъ, онъ отвернулся, вглядываясь въ лицо входившаго вслдъ за дамой[529] военнаго.

«Это долженъ быть[530] Удашевъ», подумалъ Левинъ, и, чтобы убдиться въ этомъ, Левинъ взглянулъ на Кити.

Кити уже успла взглянуть на Удашева и оглянулась на Левина, и ея невольно счастливые глаза встртили грустный, но всетаки полный любви взглядъ Левина. Кити опустила глаза[531] и покраснла. Левинъ понялъ, что она любила этаго человка, такъ же врно, какъ еслибы она сказала ему это словами. Но кто же такой былъ[532] онъ?

Теперь, хорошо ли, дурно ли, ужъ Левинъ не могъ не остаться, чтобы не узнать, что за человкъ былъ тотъ, котораго она любила.

[533]Есть люди, которые, встрчая своего счастливаго соперника въ чемъ бы то ни было, готовы сейчасъ же отвернуться отъ всего хорошаго, что есть въ немъ, и видть одно дурное; есть люди, которые, напротивъ, боле всего желаютъ найти въ этомъ счастливомъ соперник т качества, которыми онъ побдилъ ихъ, и ищутъ съ щемящей болью въ сердц однаго хорошаго. Левинъ принадлежалъ къ такимъ людямъ. Но ему не трудно было отъискивать хорошее и привлекательное въ[534] Удашев. Оно сразу бросалось ему въ глаза.[535]

Удашевъ — невысокій брюнетъ съ красивымъ и чрезвычайно чистымъ лицомъ (какъ съ иголочки мундиръ его, такъ и лицо, курчавые съ преждевременной лысиной волоса, черные усы — все лоснилось). Удашевъ вошелъ съ тми рдко встрчающимися уже въ свт пріемами скромности, учтивости и вмст спокойнаго достоинства. «Сынъ хорошаго семейства, благовоспитанный и красивъ, очень красивъ», сказалъ себ Левинъ, наблюдая его въ то время, какъ онъ, давъ дорогу дам, посл нея подошелъ къ княгин и къ Кити.

«Но любитъ ли онъ ее такъ, какъ я люблю ее, такъ, какъ ее должно любить», подумалъ онъ.

Одна черта его характера, тотчасъ же выразившаяся при его вход въ гостиную, особенно рзко, пріятно и вмст съ тмъ вызывая зависть поразила Левина. Эта черта была очевидная привычка къ спокойствію и счастію. Сеичасъ видно было, что онъ одинъ изъ тхъ балованныхъ дтей судьбы, которые не знаютъ лишеній, стсненій, неловкости отношеній. Со всми поздоровавшись, со всми сказавъ нсколько словъ, онъ слъ[536] опять съ той же нжной осторожностью, какъ показалось Левину, подл Кити и взглянулъ на Левина. Но тотчасъ же быстро всталъ и проговорилъ:

— Княжна, представьте меня, пожалуйста, — вмст съ тмъ уже протягивая[537] руку Левину. Видно было, что ему неловко было быть въ гостиной съ незнакомымъ человкомъ, что вмст съ тмъ Левинъ ему нравился и что онъ не могъ сомнваться въ томъ, чтобы кто нибудь не былъ радъ съ нимъ познакомиться.

— Графъ Алексй Васильичъ[538] Удашевъ, Константинъ Дмитричъ Левинъ, — проговорила Кити, глядя на нихъ, когда Удашевъ по своей привычк крпко, крпко пожималъ руку, наивно и дружелюбно прямо своими открытыми глазами глядя въ лицо Левину.

«Какъ бы хорошо было, если бы они были дружны между собой и со мною», пришло ей въ голову, и смшна и страшна ей показалась эта мысль, когда она вспомнила то, что сейчасъ только было.

[539]Удашевъ не сказалъ ничего про знаменитаго брата.

— Я много слышалъ про васъ[540] отъ Княжны, но удивляюсь, что ни раза не встрчалъ. Очень радъ, — прибавилъ онъ излишне радушно.

Это не понравилось Левину.

— Константинъ Дмитричъ[541] ненавидитъ и презираетъ городъ и насъ, горожанъ, — сказала Графиня Нордстонъ.

— Точно также, какъ Графиня насъ, провинціаловъ, — сказалъ Левинъ.

[542]Удашевъ взглянулъ на Левина и Графиню Нордстонъ и, очевидно понявъ ихъ отношенія, улыбнулся.

«Да, его должны любить женщины», подумалъ Левинъ, чувствуя эту улыбку.

— А вы всегда въ деревн? — спросилъ[543] Удашевъ. — Вотъ чему я завидую.

— Я слыхалъ, что бдные люди завидуютъ тмъ, которые могутъ жить въ город, но не наоборотъ, — отвчалъ Левинъ.

— Да, потому что всякій можетъ жить въ деревн, — подхватилъ[544] Удашевъ, но я не могу.

«Едва ли онъ любитъ деревню, — подумалъ Левинъ. — Видно, что онъ говоритъ для гостиной, т. е. что говоритъ что попало, признавая ту невмняемость, которая составляетъ главное условіе удобнаго разговора въ гостиныхъ. Онъ не искренній человкъ, — подумалъ Левинъ, — но долженъ нравиться».

— Но надюсь, Графъ, что вы бы не всегда жили в деревн, — сказала Графиня Нордстонъ.