Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Долли очень скоро удалось въ этотъ день встртить Степана Аркадьича. Онъ обдалъ у Генерала-Губернатора и пріхалъ домой переодть фракъ. И до обда еще захалъ къ тестю.

— Ну что, когда ты дешь совершать условія на лсъ? — прямо приступилъ онъ къ длу.

— Да все некогда, Князь, — отвчалъ Степанъ Аркадьичъ.

Онъ все время находился въ холодныхъ отношеніяхъ съ тестемъ, но эта холодность со стороны стараго Князя нисколько не мшала неизмнному добродушію и веселому спокойствію Степана Аркадьича.

«Вы меня не любите, тмъ хуже для васъ, a мн все равно. Я и съ вами пріятель, какъ и со всми моими пріятелями».

— Что жъ, вы думаете, что я продешевлю?

— Это-то я думаю. Мы съ тобой не такіе мастера наживать, какъ проживать; но въ томъ дло, что я бы просилъ тебя хать скоре. И захать къ Константину Левину.

— Я и хотлъ.

— Такъ, пожалуйста, Стива, позжай къ нему, и вы пріятели. И ты знаешь, между разговоромъ сондируй его о Кити. Я того мннія, что онъ робетъ сдлать предложеніе, а она любитъ его.

Степанъ Аркадьичъ былъ очень удивленъ этой непривычной заботливостью отца, онъ разсказалъ все, что зналъ о намреньяхъ Левина, и общалъ хать.

Князь, прося его, чтобы это было тайной, опять впалъ въ свое видимое равнодушіе и, подставивъ небритую щеку, отпустилъ его.

* № 35 (рук. № 18).

Часть вторая.

Глава I. Дьяволъ.

Прошло два мсяца. Вернувшись въ Петербургъ, жизнь Анны пошла по старому. Все было то же: тотъ же мужъ, тотъ же сынъ, т же наполняющіе жизнь вызды, т же три свтскіе круга, въ которые три здила Анна; но все это со времени прізда ея изъ Москвы измнилось. Прежде свтская жизнь съ толками о новомъ брак, о повышеньи, перемщеньи, съ заботами о туалет для бала, для праздника, съ мелкими досадами за первенство того или другаго, той или другой, мелкими тщеславными радостями успха спокойно наполняла ея время. Свтская жизнь эта, казавшаяся Анн, пока она не вступила въ эту жизнь, такимъ страшнымъ водоворотомъ, опаснымъ, раздражающимъ, оказалась, какъ она испытала это въ эти послдніе два года своей Петербургской жизни, такой смирной и тихой. Затрогивали только самые мелкіе интересы, и Анна часто испытывала среди визитовъ, обдовъ, вечеровъ, баловъ чувство усталости и скуки однообразнаго исполненія долга. Теперь все это вдругъ перемнилось. Не стало этой середины. Или ей было несносно, противно въ свт, или она чувствовала, что ей было слишкомъ не весело, а радостно быть въ свт. Весь свтскій кругъ одинъ, вс знаютъ другъ друга и здятъ другъ къ другу, но въ этомъ большомъ круг есть свои подраздленія.

Анна имла друзей и близкіе связи въ трехъ различныхъ кругахъ. Одинъ — это былъ[757] служебный, офиціальный кругъ ея мужа, сослуживцевъ, подчиненныхъ, и нкоторыя жены ихъ считались достойными. Другой кругъ — это былъ тотъ кругъ, черезъ который Алексй Александровичъ сдлалъ свою карьеру, кругъ, близкій къ двору, вншне скромный, но могущественный. Центромъ этаго кружка была Графиня А.; черезъ нее то Алексй Александровичъ сдлалъ свою карьеру. Въ кружк этомъ царствовалъ постоянно восторгъ и умиленье надъ своими собственными добродтелями. Православіе, патріотизмъ и славянство играли большую роль въ этомъ круг. Алексй Александровичъ очень дорожилъ этимъ кругомъ, и Анна одно время, найдя въ сред этаго кружка очень много милыхъ женщинъ и въ этомъ кружк не чувствуя себя принужденной къ роскоши, которая была имъ не по средствамъ,[758] сжилась съ этимъ кружкомъ и усвоила себ ту нкоторую утонченную восторженность, царствующую въ этомъ кружк. Она, правда, никогда не вводила этотъ тонъ, но поддерживала его и не оскорблялась имъ. Теперь же, вернувшись изъ Москвы, кружокъ этотъ ей сталъ невыносимъ, она видла все притворство, на которомъ замшанъ онъ, и скучала и сколь возможно мене здила къ[759] Графин N.

Другой кругъ, въ которомъ появлялась Анна, былъ собственно[760] свтъ. Кругъ огромныхъ домовъ, баловъ, экипажей, посланниковъ, [1 неразобр.] театровъ, маскарадовъ, кругъ людей и знатныхъ и громадно богатыхъ. Связь ея съ этимъ кругомъ держалась черезъ Бетси Курагину, жену ея двоюроднаго брата, у которой было 120 тысячъ дохода и которая съ самаго начала появленія Анны въ свтъ влюбилась въ нее и ухаживала за ней и втягивала ее въ свой кругъ, смясь надъ тмъ кругомъ и называя его композиціей изъ чего-то славянофильско-хомяковско-утонченно православно-женско-придворно подленькаго.[761]

— Это богадльня. Когда стара и дурна буду, я сдлаюсь такая же, — говорила Бетси, — но вы la plus jolie femme de Petersbourg.[762]