Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

— Какъ что со мной?

Она отвчала такъ просто, весело, что тотъ, кто не зналъ ее, какъ мужъ, не могъ бы замтить ничего неестественнаго ни въ звукахъ, ни въ смысл ея словъ. Но для него, знавшаго, что когда[845] на лиц его видна была тревога, забота, иногда самая легкая, она тотчасъ же замчала ее и спрашивала причины; для него, знавшаго, что всякія свои радости, веселье, горе она тотчасъ сообщала ему, для него теперь видть, что она не хотла замчать его состоянія, что не хотла ни слова сказать про себя, было ужасно.

— Какъ что со мной? Со мной ничего. Ты ухалъ раньше, чтобы спать, и не спишь, не знаю отчего, и я пріхала и хочу спать.

— Ты знаешь, что я говорю, — повторилъ онъ тихимъ и строгимъ голосомъ. — У тебя въ душ что то длается. Ты взволнована и обрадована чмъ-то независимо отъ меня, отъ общей спокойной жизни. Ты весела..., — сказалъ онъ, самъ чувствуя всю праздность своихъ словъ, когда онъ говорилъ ихъ и смотрлъ на ея смющіеся, страшные теперь[846] для него глаза.

— Ты всегда такъ, — отвчала она, какъ будто совершенно не понимая его и изо всего того, что онъ сказалъ, понимая только послднее. — То теб непріятно, что я скучна, то теб непріятно, что я весела. Мн не скучно было. Это тебя оскорбляетъ.

[847]Онъ вздрогнулъ, какъ будто его кольнуло что то,[848] чувствуя, что то дьявольское навожденіе, которое было въ ней, не пронзимо ничмъ.

— [849]Анна![850] Ты ли это? — сказалъ онъ также тихо, сдлавъ усиліе надъ собой и удержавъ выраженіе отчаянія.

— Да что же это такое, — сказала она съ такимъ искреннимъ и комическимъ всетаки, веселымъ удивленіемъ. — Что теб отъ меня надо?

— Тебя, тебя, какая ты есть, а не это, — говорилъ Алексй Александровичу махая рукой, какъ бы разгоняя то, что застилало ее отъ него. И голосъ его задрожалъ слезами.

— Это удивительно, — сказала она, не замчая его страданія и пожавъ[851] плечами. — Ты нездоровъ, Алексей Александровичъ.

Она встала и хотла[852] уйти; но онъ схватилъ своей разгоряченной рукой ея тонкую и холодную руку и остановилъ ее. Она бы могла шутя стряхнуть его руку, и въ томъ взгляд, который она опустила на его костлявую слабую руку и на свою руку, выразилось насмшливое презрніе, но она не выдернула руки, только съ отвращеніемъ[853] дрогнула плечомъ.

— Ну-съ, я слушаю, что будетъ.

— [854]Анна! — началъ онъ, составляя концы пальцевъ и изрдка ударяя на излюбленныя слова, — Анна, повришь ли ты мн или нтъ, это твое дло, но я обязанъ передъ тобой, передъ собой и передъ Богомъ высказать вс мои опасенія и вс мои сомннія. Жизнь наша связана и связана не людьми, а Богомъ. Разорвать эту связь можетъ только преступленіе.[855] Въ связи нашей есть таинство, и ты и я — мы его чувствуемъ, и оттого я знаю, хотя ничего не случилось, я знаю, что теперь, именно нынче, въ тебя вселился духъ зла и искушаетъ тебя, завладлъ тобой. Ничего не случилось, — повторилъ онъ боле вопросительно, но она не измняла удивленно насмшливаго выраженія лица, — но я вижу возможность гибели для тебя и для меня[856] и прошу, умоляю опомниться, остановиться.

— Что же, это ревность, къ кому? Ахъ, Боже мой, и какъ мн на бду спать хочется.

— Анна, ради Бога не говори такъ,[857] — сказалъ онъ кротко.

— Можетъ быть, я ошибаюсь, но поврь, что то, что я говорю, я говорю столько же за себя, какъ и за тебя. Я люблю, я люблю тебя, — сказалъ онъ.

При этихъ словахъ на мгновеніе лицо ее опустилось, и потухла насмшливая искра во взгляд.

— Алексй Александровичу[858] я не понимаю, — сказала она.

— Позволь, дай договорить, да,[859]... я думалъ[860] иногда прежде о томъ, что бы я сдлалъ, если бы[861] моя жена измнила мн. Я бы оставилъ ее и постарался[862] жить одинъ. И я думаю, что я бы не былъ счастливъ, но я могъ бы такъ жить, но не я главное лицо, а ты.[863] Женщина, преступившая законъ, погибнетъ, и погибель ее ужасна.

[864]Она молчала, но онъ чувствовалъ, что неприступная черта лежала между нимъ и ею.

— Если ты дорожишь собой, своей вчной душой, отгони отъ себя это холодное, не твое состояніе, вернись сама въ себя, скажи мн все, скажи мн, если даже теб кажется, что ты жалешь, что вышла за меня, что ты жалешь свою красоту, молодость, что ты боишься полюбить или полюбила, — продолжалъ онъ.

— Мн нечего говорить, — вдругъ быстро выговорила, — да и... пора спать.

— Хорошо, — сказалъ онъ.

[865]Алексй Александровичъ[866] тяжело вздохнулъ и пошелъ раздваться.

Когда онъ пришелъ въ спальню, тонкія губы его были строго сжаты, и глаза не смотрли на нее. Когда онъ легъ на свою постель, Анна ждала всякую минуту, что онъ еще разъ заговоритъ съ нею. Она не боялась того, что онъ заговоритъ, и ей хотлось этаго. Но онъ молчалъ. «Ну, такъ я[867] заговорю съ нимъ, вызову его опять», подумала она, но въ туже минуту услыхала ровный и спокойный свистъ въ его крупномъ горбатомъ носу.