Annularis (СИ)

Открыл ему Мари. Мрачный, сердитый и недовольный.

— Всё-таки пришёл, капитан, — невозмутимо припечатал он, и Аллен уже желал от стыда сгореть. — А я не пущу тебя, так и знай. Ты и так уже дел наворотил. И Тики видеть тебя не хочет.

Каждое новое слово вдалбливало Уолкера в землю, словно это были гвозди, а не наборы звуков. Он неловко сжался, ощущая себя снова маленьким беспомощным ребёнком, и, поджав губы, поднял взгляд на лицо Мари.

— Но я хочу извиниться, — уверенно прошептал он, отчего-то растерявший весь свой голос. — Я понимаю свою ошибку и хочу извиниться!

— Ну, а ему не надо, — передернул плечами Мари. — Он лучше с енотами повозится, они уж точно не заедят идиотскими подначками.

Аллен ощутил еще более жгучий стыд — он же и сам вечно дергал Тики своими дурацкими шутками, стремясь расшевелить.

— Но я просто его развеселить хотел! — всплеснул руками он, снова ожесточенно кусая губы. — Он ведь… он мне моего отца напомнил, — глухо признался юноша, отводя глаза. — А Канда… он просто придурок!

— Это ты придурок, капитан, — фыркнул Нойз. — Который ничего не понимает в отношениях с людьми.

Аллен пристыженно втянул голову в плечи, не зная, куда себя деть, и в бессильном разочаровании поджал губы.

— Я знаю, что я идиот, — сказал он спустя некоторое время, — и я хочу исправить это. Но если… — Аллен усмехнулся. — Но если он этого не хочет, то я не буду заставлять.

— Он говорил, сколько ему лет? — смерив его долгим взглядом, неожиданно осведомился Мари.

— Говорил, — задушенно отозвался Аллен. — Сказал, ему двадцать три…

— Точно, — задумчиво отозвался Нойз. — А в лаборатории он провел двадцать два года, — негромко произнес он. — И, как следствие, он просто не умеет проявлять привязанность.

Уолкер замер, чувствуя, как стыд и вина разливаются в нём подобно океану. Словно они наполняют его кости и мышцы. Словно они смешиваются с кровью.

Вот же идиот. Уолкер, какой же ты идиот.

Тики тоже привязался к нему.

Тоже чувствовал себя здесь в безопасности.

Ведь он забыл о своей ненависти. Микк же сам признался ему в этом.

Аллен бессильно взвыл, схватившись за голову, потому что не знал больше, как можно выразить своё понимание и свою вину.

— Ты знал, да, — полувопросительно сказал он через несколько минут, забито взглянув в слепые глаза Нойза.

— Знал, — не стал отрицать тот. — Я сразу руки его ощупал. У него шрамы над браслетами слегка выглядывают, — он показал это на себе, проводя широкой ладонью по предплечью — как будто специально заколачивал гвозди в крышку гроба. — И еще… следы от капельниц.

— Мари, впусти меня, пожалуйста, — снова тихо попросил Аллен. Он чувствовал себя ужасно, а что должен был чувствовать Тики? Нужно было сказать, убедить, успокоить… — Я должен перед ним извиниться. Я же… хочу, чтобы он здесь остался. И я ему доверяю.

— Скажи ему об этом, когда он хотя бы немного остынет, — посоветовал парень. — У нас говорили, Лулу так метит. Просто по живому режет — и смотрит, как рана затягивается и как подопытный реагирует.

Аллен задушено сглотнул, зажмурившись так сильно, что перед глазами поплыли синие и красные круги.

Лулу Белл.

Младшая сестра старших братьев Кэмпбелл.

Женщина, о которой папа всегда отзывался с потаённым страхом, неосознанно заламывая тонкие болезненные пальцы.

Женщина, которая была известна среди посвящённых во всё это как одна из самых жестоких учёных. Учитывая, что вся Семья славилась своей жестокостью и изощрённостью, больше похожей на страсть к пыткам.

И Тики оказался одним из… ценных экспериментов. Личным экспериментом Лулу.

И умудрился сбежать.

Тики искал свободы, как и все остальные члены экипажа, а Уолкер собственноручно эту свободу ему перекрыл!

Аллен затравленно взглянул на невозмутимо стоящего в проходе Мари и сокрушённо вздохнул.

— Ты вечно забываешь, капитан, что не все могут так легко плюнуть на своё прошлое, — заметил тот, вздохнув. — Твоё вечное спокойствие ради управления Ковчегом играет плохую роль при общении с людьми.

— Если он захочет уйти, — своего голоса Аллен не узнавал — сиплого, усталого, мертвого, — я… я… — он запнулся, — конечно же, отпущу его. Но он ведь…

— Хочет ли он уйти? — ухмылка Мари была мрачной и незнакомой. Он никогда так не улыбался Аллену, и юноша полагал, что ему еще долго придется терзаться этой виной. И поделом. — Ты это хотел узнать?

Аллен отрывисто кивнул, в волнении громко хрустя костяшками пальцев и не имея сил избавиться от противного комка чего-то липкого и тяжелого в горле.

— Я… просто… — он выдохнул, — просто хочу знать, если ли шанс, что он… простит меня…

Мари смотрел на него долго и пристально — как будто действительно видел его лицо и думал, стоит ли доверять снова такому безответственному идиоту, который еще и удивлялся манере речи Тики и его смазливой внешности.

А разве идеальные люди могут быть хоть сколько-нибудь иными?

— Не дергай его сегодня, — наконец произнес Нойз, — и иди спать, выглядишь ты на редкость паршиво, если хочешь знать мое мнение.