Антигония. Роман

— Опять ты хочешь поймать меня на слове? Нет, с Пенни мы как раз разминулись, ― заверил Хэддл. ― С ней Энни встречалась. А я ходил к мальчику. И к дедушке с бабушкой на поклон. Да-да!.. Редчайшая парочка, чтоб ты имел в виду… Послушай, раз уж тайное стало явным, ты не мог бы мне помочь кое в чем?.. Давно хочется разобраться, чего ради она опять мутит воду? С вывозом ребенка во Францию. Пенни я имею в виду… Не Грош ли, этот авангардист, что-то затеял? Что мне делать? Садиться в самолет и ехать выяснять с ним отношения? Неизвестно, чем это закончится. Ты встречался с ним? На кого он похож? Нормальный или так ― был уже на лечении… там, у себя… от инакомыслия?

— Такой же, как ты и я, ― ответил я, понимая, что нет причин наговаривать на бывшего мужа и соотечественника, и без того втоптанного в грязь. ― Я не поддерживаю с ним отношений.

— Вообще всё это так сложно, даже описать тебе не могу, ― жаловался Хэддл. ― Ведь их не поймешь сегодня. Наймут киллера ― и поминай как звали… Мальчик вдвойне сиротой будет.

— Не стоит утрировать… Ехать тоже, наверное, не стоит, ― сказал я.

В этот миг в комнату влетела Пенни. А впрочем, у меня было чувство, что всё это время она караулила под дверью.

— Обещать ничего не могу. Мне кажется, что ситуация гораздо проще. Перекапывая архивы, ты ничего нового не выяснишь. Но я попробую выяснить… попробую, ― пообещал я тоном законченного интригана.

Хэддл передал «всем» привет, и мы распрощались.

— Ситуация ― это я, ― оскорбленно молвила Пенни, как только я отдалился от проклятого телефона. ― Ему хочется разузнать, кто такой Грош?.. Надо же, конспирация. Можно подумать!

— В общем, да, ― не стал я изворачиваться. ― Ты права, он волнуется. Тебя это удивляет?.. Я не знал, что Грош опять сужает круги вокруг тебя…

Затем я всё же попробовал вывести Пенни на откровенный разговор, но она обиделась больше прежнего. На деле же я не знал не только того, что она возобновила общение с бывшим мужем, решив утрясти свое семейное положение на свой манер, но и много другого…

Хотя Хэддл и жаловался на свою неосведомленность, кое в чем он прозрел гораздо раньше меня. Так ему казалось… Однажды, в одной из его небольших новелл, которые Пении читала мне кусочками вслух, в оригинале, прозвучали следующие нотки, озадачившие меня не меньше Пенниных «наплывов»:

«Утомленная излиянием чувств и распирающими ее страстями, давно потерявшая сок мамаша, отлученная от своего чада ради ее же блага ― в душе она была несгибаемой железной леди и настоящей амазонкой… из тех, что отбивают по тротуару галоп килограммовыми гуд-йеровскими туфлями, рядятся в двуполые костюмы, и, несмотря на гормональный дисбаланс (непосвященные принимают это за проявление характера), предрасположены к растворению в идее и к нивелированию собственного «я». Ведь оставаться с этим «я» наедине просто невыносимо.