Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки

Со времен выпускного концерта Рекса я слышала и играла это произведение сотни раз. К тому моменту оно уже давно вышло из топа моих любимых. Я не могла наслаждаться этим произведением, потому что чувствовала необходимость реагировать – чувствовать что-то глубокое, – когда натыкалась на него. Обычно это обозначало, что я протестовала и не чувствовала вообще ничего. Но теперь, проникшись изумлением моего будущего ребенка, я снова почувствовала ту энергию, очарование и восторг, что заворожили меня много лет назад.

Пока тур продолжался, начало происходить что-то интересное. Я вышла за рамки воображений о том, как слышат музыку ребенок – или Штефан – или любая другая пара ушей, менее уставшая, чем моя. И я перестала пытаться оживить или вернуть то, как слышала эту музыку, когда была младше. Возможно, состояние ужаса поколебало мою защиту или, с учетом непостижимых изменений, которые мне предстояли, я просто пыталась ухватиться за ближайшую форму духовного руководства, которую могла найти. Какой бы ни была причина, я вдруг начала слушать – и слышать – так, как не могла раньше. Я обнаружила слои в музыке, более мрачные, чем те, что слышала прежде: боль, гнев, страх и печаль. Но в этом было утешение. То утешение, в котором я отчаянно нуждалась, когда столкнулась с пугающей мыслью о том, что стану матерью: в этой медленной второй теме первой части – той, что, как мне казалось раньше, запечатлела всю любовь, которую я чувствовала к моей семье, – я услышала и смогла представить себе детство, наполненное сказками на ночь.

Я заметила, что у меня тянет в груди. И что я улыбаюсь. Мои глаза наполнились слезами, но ни одна не упала. Не было пристального внимания, обиды, тревоги о моей карьере. Я была просто слушателем и исполнителем.

Как ни странно, именно это удовольствие от концертов заставило меня прекратить выступления.

Все это напомнило мне, как я чувствовала себя, когда лежала под фортепиано папы, и как я была настолько преисполнена арией Моцарта, что не могла не визжать под нее, каким бы ужасным ни был звук. Я почувствовала, как будто та часть меня, что была завалена грудой камней, – та, что начала оживать в Немецкой государственной опере и во время поздних сеансов прослушивания со Штефаном, – теперь яростно стучала, подавала мне сигналы и давала знать, что она была вполне жива и хотела вырваться наружу.

Я не хотела готовиться к очередному прослушиванию, снова оказаться в этом подавленном мышлении. Я больше не хотела противопоставлять музыку моей жизни – беспокоиться о состоянии моих пальцев с каждым часом, который я проводила без репетиций. Я хотела прожить следующую главу с музыкой в качестве ее части.

Когда я вернулась с гастролей, я убрала скрипку. Я начала составлять списки всех произведений, которые хотела бы показать своему ребенку, и, составляя, слушала их с новообретенным удовольствием.

С тех пор я слушаю с радостью.

Благодарности

Хотела бы я начать это с какой-то колкости или очередной шутки про альт вместо проникновенного клише типа «эта книга – моя сбывшаяся мечта». Но эта книга действительно моя сбывшаяся мечта, и я слишком благодарна слишком многим людям, чтобы скромничать.

Моя мечта сбылась, когда я погрузилась в эту музыку с новой целью и новой точкой зрения. Моя мечта сбылась, когда я во время исследования обнаружила, что живу в двух кварталах от дома, где Клара Шуман провела свои последние двадцать лет. Моя мечта сбылась, когда я перебрала десятки писем Моцарта в оригинале на немецком, даже несмотря на то что большинство из них про какашки. Только благодаря людям, упомянутым здесь, и их вере в эту книгу мне удалось все это осуществить – и теперь я наконец могу не чувствовать себя такой засранкой из-за того, что бросила скрипку спустя всего несколько лет после окончания одной из самых дорогих консерваторий в мире за счет моих родителей.

Бэкки Суорен, которая одновременно является и лучшим агентом, и яростным борцом против длинных тире. Она угрожает поглотить все, что я пишу. Человек, Сделавший Эту Книгу Возможной. Ее поддержка, руководство и невероятные навыки агента – причина, почему у меня такой замечательный издатель и почему эта книга вообще существует. Благодаря нашим разговорам появилась идея написать эту книгу, и именно ее интерес и поддержка идеи позволили мне с уверенностью сказать: «Оу, отлично, так я не сумасшедшая» – и двинуться дальше. Я многому научилась за те недели, что мы провели, разрабатывая наше предложение, и я продолжаю учиться, когда она комментирует все, что я пишу. А еще она заключила сделку с Putnam в день, когда родила. Так что, когда я говорю, что она лучший в мире агент, я действительно имею это в виду. Да и вообще, она замечательная.

Я также хочу поблагодарить коллег Бэкки из Aevitas, особенно Эрин Файлс и Арли Джонсен, за их экспертную работу с иностранными правами книги, и Эллисон Уоррен и Шенель Екичи-Молинг – за их фантастическую работу с отделом кино и телевидения.