Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Карлом он был потому, что все у них были в роду «Карлы Карловичи» (наверное, по-латышски это имя звучит несколько иначе, но суть та же). Уже в марте 1938 года отец его был арестован, а вскоре расстрелян. Мать, которая была двадцатью годами младше, осталась одна с двумя детьми, старшей Маргаритой и младшим Карлом, и с клеймом врага народа. Эта генеалогия начисто отрезала Карлу путь к окончанию десятилетки, почему он и пошел в четырнадцать лет в ремесленное училище, после которого был распределен на ЗИС. Эта работа его тяготила, но уволиться оттуда он не мог: ему отказывали в подписании заявления по собственному желанию; не найдя иного выхода, он в 1954-м, а затем в 1956 году добровольцем ездил на целину, в 1957 году первый раз женился, в 1959‐м устроился наконец в НИИ «Тракторосельхозмаш», где в число его обязанностей входили частые командировки. Со временем он вырос в специалиста по промышленной автоматике, был автором, как тогда выражались, «изобретений и открытий» – у него была целая стопа авторских свидетельств и патентов. Но намного более известен он был как холодный книжник.

Карл Карлович Драффен (фотография на паспорт начала 1990-х)

Разъезжая по стране, он мог покупать в провинции вновь выходящие книги, которые в столице были дефицитом. Он исполнял частные заказы, покупал впрок, особенно вспоминая в этой связи Тамбов и Краснодар. Жизненные убеждения и интересы стали причиной его вовлеченности в мир литературы тамиздата и самиздата, которую он не только хорошо знал сам (для людей того поколения слово «знать» обозначает, что они читали книги от корки до корки и только потом отпускали их далее), но также занимался и распространением подобного рода изданий и со временем стал известен именно как специалист по такого рода литературе – его основной тематике начиная с конца 1960‐х и вплоть до конца 1980‐х годов.

Книги издательств «Посев» и «Континент», сочинения Солженицына, Набокова, Гумилева, наиболее часто в копиях на аппаратах «Эра», но и в настоящих изданиях… Тюрьмы он избежал, но не избежал многочисленных обысков силами органов КГБ СССР (один из них, 1972 года, отражен в «Хронике текущих событий»), причем не только у него самого, но и на квартире его матери (протоколы этих обысков К. К. бережно хранил). Положение его спасла чистая случайность: женившись в 1972 году во второй раз, он жил с Надеждой Ивановной в съемной квартире, адрес которой мало кто знал.

Проработав в должности главного инженера до 1990 года, К. К. получил предложение работать товароведом в частном антикварном магазине, который как раз должен был открыться в новом помещении, на втором этаже двухэтажного особнячка на углу улицы Герцена и Калашного переулка, вход со двора и по крутой лестнице. С 1990 года начинается и карьера К. К. как профессионального букиниста.

Все время, когда я знал К. К. и учился у него, я каждый день видел перед собой и учителя, и специалиста, и образованного культурного человека. Но тем больше я проникался и тем неугасимым чувством, которое неизменно жило в его крови и которое я смог впитать в годы моего взросления. То было чувство ненависти к советской власти. Многие в ту эпоху относились к советской власти без реверансов, но он ненавидел ее так, как только может ненавидеть власть человек, у которого эта власть расстреляла отца. И это качество – решительного антисоветчика – ничуть не притупилось в нем в 1990-х, когда повсюду начали проклевываться плевелы ностальгии по славному прошлому. Благодаря К. К. я читал книги, которые сформировали меня не как историка или коллекционера, но прежде всего как человека. «Крутой маршрут», «Архипелаг ГУЛАГ» и им подобные – были прочитаны впервые именно под его влиянием.

Владельцы «Акции» не зря позвали именно К. К. к себе товароведом. Он неплохо знал книгу, конечно, с поправкой на ту эпоху, в которую он сформировался и действовал как книжник. Ему был отлично знаком репертуар запрещенных изданий второй половины XIX века, весь большой сегмент истории русского освободительного движения – Герцен, Лавров, Кропоткин. Не хуже он изучил обширную партийную литературу довоенного времени, в том числе уклоны и прочие тонкости, и, конечно, безбрежное море историко-филологической научной литературы XIX–XX веков, торговля которой в 1970–1980‐х годах составляла значительный заработок холодного книжника.